Рисунок по памяти

— Знаешь, я это понял, когда ты уехала, честно. Настоящая семья любит человека таким, каков он есть, не стараясь подогнать в какие-то рамки. Я приму тебя любой, и как Зои, и как Хадижу. Для меня ты это ты. И мне очень жаль, если твои родные думают иначе, — Жак смотрел на нее восхищенными глазами, словно только увидел, и в этом взгляде было что-то такое, что заставило волоски на теле встать дыбом и замереть.

Хадижа наблюдала, словно в замедленной съёмке, как Жак склоняется над ней и в последнюю секунду зажмурилась, ощущая как его губы, теплые, чуть потрескавшиеся, касаются ее губ. Это было странное чувство, до этого Хадижа целовалась только с Зейном, но там она словно проваливалась в пропасть, сейчас же мозг работал до дотошности четко, анализируя все: от запаха одеколона Жака до гладкости шеи деревянной лошади, на которой она сидела.

«Что сегодня за ночь такая?» — с досадой подумала Хадижа, обрывая поцелуй и отворачиваясь.

— Прости, — извинился Жак, видя реакцию девушки. — Просто ты…

— Не надо, — покачала головой Хадижа.

— Всем поднять руки и оставаться на месте! — прозвучал мужской голос, усиленный громкоговорителем, заставляя вздрогнуть.

Тут же карусель затормозила, остановленная кем-то из жандармов.

— Черт! Полиция! — соскочи Луи с карусели. — Валим!

Но было уже поздно: их окружили со всех сторон.

— Давайте, детишки, слезайте по-хорошему, — увещевал их полицейский с рупором. — Иначе кроме незаконного проникновения придется еще приписать сопротивление при аресте.

— Черт! — выругалась Хадижа, наблюдая как Оди, Жак вслед за ней тоже нехотя слезают с карусели, и ощущая как холодный металл наручников касается кожи запястий.

* * *

— Простите, ребята, что втянула вас в эти неприятности, — вздохнула Хадижа, разминая руки после наручников и садясь на неудобную лавку камеры, в которую их завели.

— Да ладно, для чего нужны друзья, как не для того, чтобы вляпываться в разную фигню, — пожал плечами Луи, вытаскивая откуда-то из подкладки куртки сигарету и зажигалку. Фривольно рассевшись на скамье, закурил.

— Эй, не курить! — строго сказал один из жандармов, увидев Луи, только тот успел сделать несколько затяжек. — Потуши сигарету и отдай мне зажигалку!

Парень огорчено вздохнул, туша сигарету и послушно отдавая зажигалку полицейскому.

— А ключа и мантии-невидимки у тебя там нет? — обратилась к Луи Одетта, кивая на куртку.

— Ага, и волшебная палочка в заднице, — фыркнул он.

Хадижа нервно посмотрела на тикающие часы на стене: стрелки приближались к шести, а это значит, ее не было всю ночь. Девушке было сложно представить, что и сейчас думает Зейн. Какие морги и больницы обзванивает, но главным было даже не это.

Чтобы их выпустили, хотя бы под залог, нужно уплатить штраф. А значит, она должна позвонить. Девушка взглянула в сторону друзей: было мучительно думать, что они подумают, когда правда вскроется, мучительно думать, что скажет Зейн после этой ночи, после всего что она натворила. Хадижа облокотилась на холодную стену и закрыла глаза.

«Заигралась, девочка, пора платить по счетам».

— Слушай, Оди, может того, позвоним твоим предкам? — услышала Хадижа вопрос Луи и распахнула глаза, с интересом посмотрев на подругу.

Одетта поморщилась:

— Не вариант, мой папочка скорей сгноит меня в этой дыре, чем потратить хоть су на свою непутевую дочь. А если и соизволит, то только меня одну, — она обвила взглядом друзей.

Хадижа вздохнула, снова прислоняясь к стене. Видимо, все-таки придется звонить Зейну. Она уже встала с лавочки, чтобы подойти к жандарму и попросить позвонить, как голос полицейского входящего в кабинет, где была их камера, остановил ее:

— Заходите, месье Шафир, ваша жена тут.

Двадцать пятая глава

Зейн смотрел на Хадижу, стоящую посреди довольно большой камеры; одетая по-европейски непривычно и ярко-накрашенная, она едва походила на себя. Он видел, как она невольно отступила назад, видимо, заметив его взгляд. Мужчина и сам точно не знал, что хочет сделать сильнее: как следует ее встряхнуть, спросив: «Какого черта происходит?», или прижать к себе, с облегчением понимая, что она в порядке.

Полицейский открыл дверь камеры со скрежетом, царапающим слух.

— Мадам Рашид, выходите, вы свободны, — обратился он к Хадиже.

Девушка же растерянно оглядывалась по сторонам, словно до неё не доходил смысл сказанного.

— Хадижа? — позвал девушку сам Зейн.

Она вздрогнула, посмотрев на него и резко выдохнув, шагнула в его сторону. Все эти длинные секунды она взглядом изучала его костюм, боясь взглянуть в лицо.

— Я…

— Разговор подождет до дома, — перебил ее Зейн.

Хадижа отрицательно замотала головой, наконец, взглянув в его глаза:

— Я хотела попросить, — она замолчала, подбирая слова, и быстро оглянулась на Жака, Оди и Луи, сидевших чуть ли не с открытыми от удивления ртами, — Заплати, пожалуйста залог и за моих друзей.

Зейн посмотрел на троих молодых людей, сидящих на лавочке и не отрываясь наблюдавших за ним и Хадижей, с выражением крайнего удивления на лицах.

Мужчина устало вздохнул, спорить не хотелось, и снова подошел к жандарму, отсчитав нужную сумму.