Ритм наших сердец

Питер снова рассмеялся и скользнул ближе ко мне.

– Похоже, вам было очень весело. Снова. И снова без меня. В следующий раз я обижусь, – пожаловался он, убирая с лица прядь неоново-синих волос. Сегодня он надел штаны с низкой посадкой в стиле милитари, причем выступающие из-под них трусы были розовыми с сердечками, и обтягивающую футболку с изображением единорога-зомби впереди.

– Габриэль, конечно, идиот, – усмехнулась я, – но да, помимо неприятностей сегодня утром, нам было очень весело.

– Я рад, – произнес Питер, заинтересованно глядя на меня и покусывая нижнюю губу. – И за тебя, и за него. Вы милая парочка.

– О нет, ничего такого, – отмахнулась я и покачала головой. – Габриэль и я… это нечто другое, – беспомощно пыталась я объяснить.

Питер недоверчиво приподнял бровь.

– Ясно. Я тоже всегда трахаю взглядом своих друзей.

Я подавилась кока-колой, а потому закашлялась.

– Тра… небеса, Питер! Мы ничего такого не делаем взглядом.

– Ага, – скептически протянул он, схватил мою колу и сделал большой глоток.

Я посмотрела на парня, и мне пришло в голову, что на самом деле я ничего о нем не знаю. Только то, что он диджей, имеет азиатское имя, но называет себя Питером, и находит моего брата немного секси.

– Почему ты стал диджеем, Питер? – задала я вопрос.

Он удивленно посмотрел на меня и отставил колу в сторону.

– Почему ты хочешь знать? Никто никогда не спрашивал меня об этом.

Я подперла подбородок рукой и с любопытством посмотрела на молодого человека.

– Мы вместе в туре по США уже почти две недели, не так ли? Я хотела бы узнать тебя получше. Я даже не знаю твоего настоящего имени. Хуа Ли… Юэ Чу… извини, но как тебя зовут, еще раз?

Питер рассмеялся.

– Меня зовут Хьян Ян Лю.

– Это китайское имя, не так ли?

– Да.

– Тогда почему ты называешь себя Питером? И впрямь только потому, что это легче произнести? – поинтересовалась я.

Питер наклонил голову.

– Это довольно личная история. Ты действительно хочешь ее услышать? И она лишит тебя хорошего настроения.

– Не надо рассказывать, если не хочешь, – мягко проговорила я. – Но если ты не против, я хотела бы знать, кто ты.

Он посмотрел на меня и вздохнул.

– О боже, я просто не могу отказать таким большим красивым глазам. Ну что ж, если заглянуть в мой паспорт, найдешь там имя Хьян Ян Лю. Но меня почти всю жизнь звали Питер. Приемные родители дали мне это имя, когда я приехал в Штаты.

– Тебя усыновили? – удивилась я.

Питер кивнул.

– Я оказался одним из миллионов детей, которым не повезло родиться вторыми во время политики одного ребенка, – заявил он так, словно болтал о погоде. Тем не менее я видела тень в его глазах, которая делала и без того темную радужку почти черной.

– Но ведь ее упразднили, не так ли? – осторожно спросила я.

Питер пожал плечами.

– В то время еще нет. В любом случае моей маме – кем бы она ни была – пришла в голову грандиозная идея не отправить меня в детский дом, а положить меня в корзинку с табличкой с именем на шее и выставить на улице перед отелем. Мой будущий приемный отец в то время путешествовал по Китаю по работе и нашел меня лежащим на тротуаре.

Я в ужасе уставилась на него, и Питер снова пожал плечами.

– Я предупреждал тебя, что эта история удручает.

– А потом он взял тебя к себе? – предположила я.

– Не сразу. Он обратился в полицию и сообщил о происшествии. Однако моих родителей найти не удалось. Поэтому меня официально отправили на усыновление, и в конце концов мой нынешний отец отвез меня в Штаты.

– О, Питер, я даже не представляю, что сказать, – пробормотала я, положив руку ему на плечо. На самом деле у меня было желание заключить мальчика в крепкие объятия.

Но он только улыбнулся мне.

– Ерунда, Саммер. Несмотря на то что начало у меня получилось далеко не радужным, после этого я жил хорошо. Наверное, гораздо лучше, чем если бы остался в Китае. Мой отец – музыкальный продюсер, благодаря которому я получил первый опыт использования сэмплов и ремиксов.

– А почему же тогда твой псевдоним – Токио? – быстро спросила я.

Питер веско кивнул.

– Потому что Токио – самый крутой город в мире!

– И это все?

– Все? Что тебе еще нужно? Еще одна сентиментальная история? – усмехнулся Питер и ткнул меня локтем в ребра.

– Я… эм, нет, но кто называет себя в честь города только потому, что считает его крутым?

– Мне стоило назвать себя Париж? – поддразнил он.

– Да, к твоим розовым трусам это подошло бы лучше, – отозвалась я, и мы рассмеялись, потому что единственной альтернативой, пожалуй, было бы грустить.

25

Голливуд показался на горизонте, когда я как раз устроилась на коленях Габриэля на полуденный сон. Я бы взяла подушку, но он был твердо убежден, что с ним я буду спать лучше, чем в любой пуховой кровати. И оказался прав. Засранец.

– Мы почти на месте! – раздался взволнованный голос Питера через весь автобус.

Габриэль вскочил, и моя голова болезненно дернулась.

– Эй, – пожаловалась я.

– Прости, – сказал он и помог мне подняться, прежде чем, как и Питер, уткнуться носом в затемненное оконное стекло.