Риторика и истоки европейской литературной традиции

^1,8 Термин «» означает, собственно, актерскую игру и актерскую «читку» — исполнение некоего разученного текста. Техника «читки» составляет третий раздел античной риторической теории, следующий за «нахождением» и «расположением», — «исполнение». Проблема действительно была общей для теории актерского ремесла или ремесла рапсодов (то и другое Аристотель относит к «поэтике») и для теории красноречия. Поэты могли сами разыгрывать свои трагедии в те начальные времена греческого театра, когда структура трагедии предполагала единственного актера, обменивающегося репликами с хором; этим единственным актером и выступал поэт, самолично «разыгрывавший» трагическое действо при помощи хора. — Главкон Теосский — по-видимому, толкователь Гомера, упоминаемый в «Поэтике» (XXV, 23) и у Платона («Ион», 530D).

^1,4 Аристотель с сомнением смотрит на успехи актерской виртуозности в театре и ораторской виртуозности на поприще «политических состязаний»; необходимость говорить о столь «непочтенном» предмете, как техника повышений и понижений голоса, заражающих слушателя взвинченной эмоцией, смущает его. Он оценивает порядки в греческих городах (прежде всего, в Афинах) как порочные, потому что они представляют слишком много места для «актерства» при обсуждении серьезных дел в Народном собрании, в суде и т. д.

притом оно представляется непочтенным, если посмотреть как следует.

1404а <Стоит ли придавать внешней стороне значение, и какое именной Поскольку все дело риторики имеет в виду мнение, <о подобных вещах> надо заботиться не как о должных, но как о необходимых; ибо справедливо было бы не добиваться от речи ничего иного, кроме как того, чтобы она не печалила и не услаждала. Справедливо опираться в споре на сами факты , так, чтобы все постороннее по отношению к доказательству было излишним. Однако оно забрало большую силу,

6 как было сказано, вследствие развращенности слушателя. Притом <внимание к> слогу в некоторой малой степени все же необходимо при любом научении; когда нужно разъяснять, не все равно, говорить так или этак — однако и не столь уж важно, но все это одна мнимость и снисхождение к слушателю, по каковой причине никто не прибегает к этому, преподавая геометрию.

7 Когда <искусство декламации в приложении к риторике> дойдет до нас, оно сделает то же самое, что искусство актерской игры; некоторые слегка пробовали толковать о нем, как, например, Фрасимах в своем сочинении «О способах разжалобить» . Актерская способность есть дело природы и более безыскусственна, между тем как слог — дело искусства. Поэтому те, кто силен по этой части, в свою очередь добиваются побед, как и риторы, сильные по части декламации; ведь написанные речи берут свое скорее слогом, чем мыслью.

Ь⁶ Аристотель исходит из унаследованной от Платона антитезы: «истина» — «мнение». Сказать, что риторика имеет в виду формирование «мнения» — это все равно, что заявить о ее полном безразличии к научной «истине», отыскиваемой на путях логического доказательства. Если бы все люди были философами в аристотелевском вкусе и полагались бы только на разум, не поддаваясь эмоциональному воздействию, не доверяя своим настроениям, не ища чувственного удовольствия от модуляций ораторской речи, риторика была бы не нужна. Поскольку это не так, риторику приходится рассматривать как зло, но зло неизбежное.

^1,7 Фрасимах Халкидонский — теоретик стиля, принадлежащий к поколению софистов (V—IV вв. до н. э.).

8 Поэты, как и естественно, начали первыми; ведь имена суть подражания <именуемому>, но и голос наш — подражатель-нейшая из наших способностей. Отсюда образовалось искусст-

9 во рапсодов, искусство актеров и прочие. Поскольку же поэты, говоря вещи простоватые, получили свою славу, как казалось, за <красоты> слога, по этой причине слог <в прозе> поначалу был поэтическим, как, например, у Горгия. И до сих пор многие невежды воображают, будто именно такие <ораторы> говорят красивее всех. Но это не так, ибо один слог сдолжен быть> в прозе, а другой — в поэзии. Это ясно из происходящего ныне; уже и создатели трагедий больше не прибегают к прежней манере , но подобно тому, как они перешли от тетраметра к ямбу на том основании, что этот размер ближе всего к прозе, так и в употреблении имен они отбросили все, что противно обиходному языку, но чем они прежде пользовались ради украшения, да и теперь еще пользуются создатели гексаметров. Так что смешно подражать тем, кто и сами уже не прибегают к прежней манере. Очевидно также, что мы не должны подробно

10 развивать все, что только может быть сказано о слоге, но только то, что касается слога, о котором мы ведем речь <то есть прозаического>. Об ином слоге сказано в нашей «Поэтике».

^1,8 Учение об именах как подражаниях вещей развито у Платона в диалоге «Кратил»; Демокрит также называл имена «звучащими изваяниями». О подражании как врожденной склонности всех людей и общем истоке всех искусств речь идет в первых главах «Поэтики».