Ритуал

На этом месте Сане, взволнованному переменами в моем лице, пришлось прервать оправдательный монолог. Ко мне вернулась способность двигаться, вернулись силы, причем сторицею! Я схватил Саню за его одежки и слегка встряхнул, словно разминаясь. Он совершил такие телодвижения, будто его ударило тяжелой морской волной.

– Похоже, я зря тратил время на речь, – обеспокоенно промямлил посвященный.

– Ах ты. – прогремел я и швырнул его в узловатый древесный ствол, – подлец! – закончил я, когда тело Юдина завершило полет и возвестило о своих страданиях, вызванных падением, громким воплем. – Такого я от тебя не ожидал! – признался я, продолжая экзекуцию. В ход пошли руки, ноги и даже зубы, когда его тело оказывалось так близко, чтобы его можно было ухватить челюстями. Саня быстро сообразил, что, пока я в таком настроении, живым он вряд ли протянет долго, поэтому решил срочно предпринять меры самозащиты.

Это выразилось в том, что он умудрился под моим яростным напором вытащить из-за перевязи палаш и перейти в наступление. Я ушел от двух его опасных замахов и ретировался ближе к огню, где среди хвороста находились и крупные куски древесины, пригодные для обороны. С лихорадочной скоростью я виртуозно выхватывал из кучи все новые и новые палки, а Саня, словно заправский лесоруб, крушил их в щепки каменным палашом. Запас оружия в куче иссяк, и я понял, что пофехтовать не получилось. Мне не оставалось ничего, кроме как незащищенной ладонью зачерпнуть горсть раскаленных углей и бросить ему в лицо. Несколько выигранных секунд позволили вырвать палаш из его руки, но удержать его я не сумел. Он угодил в костер, и, пока мы боролись, его рукоятка занялась пламенем.

Под рукой очень кстати оказались подходящие дрючки и коряги. Когда они очутились у нас в руках, это примерно уравняло наши силы. Схватка с ожесточением продолжилась.

Саня сосредоточенно парировал мои выпады, на контратаках добавляя мне ударов в разные места тела. От боли рассудок начал проясняться, и я рад был бы закончить этот нелепый поединок, но отчетливо сознавал, что Саня, уверенный в моем безумии, прекращать бой в одностороннем порядке не собирается. Это заставило меня вступить в переговоры.

– Хорош, порезвились, и будет, – прерывающимся голосом произнес я, проводя серию не достигающих цели ударов.

– Чего?

– Хватит, говорю, пока не покалечились!

– Ты нашел приемлемый компромисс?

– К черту ритуал.

– А демон?

– Угрохаем.

– Это нам не по зубам.

– Посмотрим.

– Ты слишком самоуверен. Лично я предпочитаю уйти отсюда живым и, по возможности, непомятым.

После очередного ударного контакта мы расступились, не предпринимая больше агрессивных выпадов, а только кружа друг против друга с дубьем наготове.

– В этом мы солидарны. Но ты, вдобавок, хочешь еще и переспать с девушкой, которую я люблю.

– Не корысти ради, а по принуждению. Слушай, вы ведь даже не встречаетесь уже!

– Не имеет значения. Пусть все катится к чертям, но ты ее не тронешь.

– Серый, так остаются шансы спастись у всех. А своим упрямством ты ставишь под удар и себя и нас.

– Я займу твое место.

– Дурень, кто ж тебе позволит! Там ждут меня, а тебя убьют.

– Давай договоримся с ними.

– Поздно. Церемония посвящения в Гандхарву проводится на закате.

– В кого?

– В местного спасителя.

– Варья думает, что это как раз я.

– У алтаря будет не Варья, а Ибаз, Уту, Сухур-а-лаль и прочие лютые пращуры. А быть может, и главари. Они очень обрадуются возможности на халяву принести жертву в довесок к церемонии. Для пущего эффекта. Короче, дохлый номер. Из того, что ты предлагаешь, ничего не выйдет. Если б ты вел себя шустрее и переспал бы с Танькой раньше, ее бы забраковали, и, кто знает, может, и нас бы тут не было.

– Нам мешало странное напряжение в воздухе. И не надейся, ты ее не получишь.

– А ты ее спросил? Может, она согласна.

– Что? Ну, держись!

Я вознамерился было гвоздануть Саню по голове, но услышал слабый, полный ужаса протест незаметно оклемавшейся Тани, и рука моя сама собой опустилась.

– Прекратите сейчас же! – хрипло выговорила она и закашлялась. – Совсем озверели. Вот дети, блин. Детский сад «Козюлькино»…

Мы виновато попрятали дубье за спину и переглянулись. Никто из нас не знал, что делать дальше. Меня мучила ревность, Юдина заботило выполнение задания начальства, гипотетически сулившее благополучное возвращение всем троим, а что творилось в голове у Татьяны, нельзя было себе и представить. Тупиковая ситуация.

Таня ждала объяснений, но мы молчали, и она, избавившись от жуткого приступа кашля, решила все выяснить самостоятельно. Она плотнее закуталась в накидку и, сев на колени, уставилась на нас все еще мутными глазами.

– Что вы со мной делали? – спросила она.

Саня бросил на меня вопросительный взгляд, но у меня словно язык отнялся, и он, со вздохом, ответил сам:

– Ничего плохого. Разве что оказали посильную медпомощь.

У Тани стучали зубы, к тому же ее, словно опьяневшую, слегка покачивало. Некоторое время она таращилась в пустоту, словно прислушиваясь к своим ощущениям, потом снова повернулась к нам.