Ритуал

– Быть может, – сказала она. – Но тогда у меня к вам, молодые люди, пара вопросиков. Почему я в таком, как бы это сказать, неодетом виде, с симптомами жестокого похмелья, и какого хрена вы, в таком случае, дрались?

– Мы просто дурачились, – неуверенно проговорил Саня, толкая меня локтем в бок. – А твои неприятные ощущения – следствие отравления дымом и прочей дрянью.

– Не надо фантазировать. Ну, признайтесь, спорили о порядке очередности, пока я была в отключке?

Саня отрицательно замотал головой.

Таня задумалась:

– Но я же явственно слышала крики, займу твое место… переспал бы с ней раньше… ты ее не получишь… она согласна. Может, мне почудилось?

– Вероятно.

– Откуда вы взялись? Последнее, что я помню, – это хари варваров. Ну, атлеты такие, вломились в хижину, схватили меня, связали, куда-то потащили… я от страха и отрубилась.

– Перед попаданием сюда ты пила что-нибудь? – осторожно спросил Саня, косясь в мою сторону.

Таня бросила на меня быстрый взгляд, полный жгучей обиды.

– Да. Я зашла к вам в комнату, чтобы с ним… не важно. Было незаперто. Увидела вас напившимися до невменяемого состояния, расстроилась и отпила немного… сама не знаю зачем.

– А потом?

– Хм. Потом мне стало плохо, а очнулась я уже здесь. – Таня наморщила лобик, сжала губы и продолжила, глядя куда-то в сторону: – Я пришла в себя без одежды, в рубленой деревянной избушке.

– На курьих ножках?

– Не издевайся, Сашка! Там было тепло, и на столе была вкусная пища. Но сколько я ни звала, никто так и не отзывался, прямо как в той сказке про аленький цветочек. Тлела лучинка. А под статуэткой какого-то дьяволообразного существа лежал свиток, летопись. Я ее немножко почитала и кое-что начала понимать.

– Прочла? На русском?

– На арийском. Вернее, на ярийском.

– Ну да!

– Не знаю, в чем тут дело, но, когда на письмена упал свет от лучины, они стали понятными.

– Ага, ясно. Меня тоже настраивали на здешнюю речь огнем духа рода. Хижина была на берегу, между четырех огромных ив? – спросил Саня, всматриваясь в свою карту. Вид у него становился все более важный и деловитый.

– Точно, только не хижина, а изба, землянка.

– Не важно, – кивнул Саня. – Я понял, где это. В получасе ходу от цитадели каннибалов.

– Ой, не вспоминай про них! Вот уж мерзость! Я их как увидела, думала, мне конец. Слушайте, а куда ж они делись?

– Пусть это тебя больше не волнует.

– Так вы спасли меня?

– Лично вынес на руках, – заявил Юдин, отодвигаясь от меня подальше.

Таня наградила его благодарной улыбкой.

– Послушай, Тань. – начал я и запнулся.

– Ой, не хочу я с тобой разговаривать! – фыркнула она. – Я видела, ты Юдина чуть не убил только что, придурок.

– Нам надо торопиться, – мягко сказал Саня, отдавая Татьяне свою обувь. – С полночи уже позади, солнце спешит, чтобы погубить нас, как вампиров. Мы должны прежде, чем рассветет, добраться до точки перехода в Явь.

– Знаю, читала, – сказала она. – Пойдем.

И они пошли по тропе, спускаясь еще ниже в долину. Саня поддерживал Татьяну под руку и что-то ей рассказывал. Но, услышав звуки моих шагов, Юдин вместе со своей спутницей остановился, вздохнул, окинул меня взглядом, полным и вины и раздражения.

– Сереж, давай бросай детство. Хватит играться. Позволь мне, наконец, сделать дело. Главное – вернуться, любой ценой. Следуй за нами и не отставай, я все улажу.

Я не трогался с места.

– Ну же, пошли! Серый, я ж всем хочу добра! – торопил он меня.

Не дождавшись моей реакции, Саня обхватил мою девушку за талию и повлек за собой, удаляясь быстрыми шагами. Таня ошарашенно оглянулась, провожая меня взглядом. На ее лице отражалась борьба эмоций. Казалось, ей хочется остаться или что-то сказать, но она, не сопротивляясь, последовала за Юдиным, немного нелепая в своем коротком меховом убранстве.

Они удалялись все дальше и дальше, пока их силуэты полностью не растворились во тьме. Они ушли, друг и любимая, бросив меня, растоптав дружбу, любовь, надежду – самое святое в душе, – проявив полное безразличие к моим чувствам и желаниям.

Я снова остался одинок, одинок настолько, что не мог передать это никакими средствами, доступными человеку. Языки пламени в потухающем костре исполняли танец умирающего огня, освещая небольшую прогалину. Я огляделся. Позади была хмурая стена леса с возвышающейся громадиной «Стоунхенджа», впереди простиралась долина, полная неизвестных опасностей, за ней зиял черный провал ущелья, над которым возвышались уродливые массивы низких лесистых скал. Чернильная темнота грозовых туч постепенно заволакивала купол неба, пожирая звезды одну за другой. Мир погружался во мрак.

И душа моя, словно маленькая сияющая искра из костра, словно мерцающая звездочка в разверстой бездне небес, будто лучинка на ветру, устав бороться и рассеивать темноту, сдалась и впустила вселенскую тьму в себя.

Я должен был догнать их, но позабыл об этом. Горло сковал спазм, и я с трудом дышал. Слезы душили меня, лились по окаменевшему лицу, а я не осознавал, что со мной.