Ритуал

Иггдрасиль при ближайшем рассмотрении имел вполне «древесный» вид, был он не высокий, не шибко ветвистый и не дюже широкий в обхвате. Только слабо флюоресцирующий. Решив, что такие свойства в природе мировых деревьев, я оставил попытки его классифицировать и, осторожно придвинувшись, коснулся теплой коры. Мне стало очень приятно: как-то спокойно и беззаботно было стоять, прислонившись к стволу под неподвижными ветвями Ашваттхи. На ощупь Древо казалось живым. Я прижался лицом к дереву, и мне открылась потрясающая воображение вещь: ствол был прозрачен и очень медленно дышал. А когда я в суеверном ужасе рефлекторно отшатнулся от чудесного артефакта и упал на колени, во мне открылась способность видеть его насквозь. Внутри ствола, перевитые, как двойная спираль ДНК, поднимались наверх две гибкие трубки, похожие на гигантские кровеносные сосуды. Под шершавой корой пульсировала живая плоть, состоящая из элементов, подобных тем, из которых состоит мозг. До меня, наконец, дошло, что ветви Древа шевелятся вовсе не от ветра, а повинуясь своему собственному непостижимому ритму.

Когда я освоился с переполняющим меня ужасом и благоговением, мне пришло в голову, что пришел сюда не на поклонение, а для конкретного дела, и мне еще предстоит выяснить, как справиться с задачей. Я поднялся с колен и принялся описывать вокруг Древа круги, наблюдая, как по древесным артериям медленно струится бесцветная жидкость. Сомнений не было: амритой являлся именно сок Иггдрасиля, но способ, которым его можно было бы добыть, пришел мне на ум всего один. Я приготовил нож и шагнул к Древу ближе. В глаза мне бросился чужеродный предмет, который на поверку оказался здоровенным, насквозь проржавевшим наконечником копья с остатками древка. Я слегка подпрыгнул, но его было не достать. Задумавшись, откуда бы ему здесь взяться, я вспомнил легенду об Одине, рассказанную Саней. Неужели этот миф действительно имел реальную подоплеку? Быть может, когда-то давно верховный бог германцев действительно провел тут небольшой отрезок своей жизни, затем попавший в устные предания, кочующие по умам из поколения в поколение. Это допущение понесло мою фантазию дальше.

«Тогда выходит, – размышлял я, – наследие древних не совсем вздорный вымысел, а сохранившиеся в форме мифов воспоминания о вполне реальных событиях, которые к тому же имели для человечества и смысл и ценность. Почему же мы воспринимаем их как нечто невозможное? Потому что в нашем мире эти события не происходят. Например, этот отдельно взятый эпизод мифа явно имел место именно здесь. Если раньше связь между мирами была более прочной, информация о произошедшем не являлась для людей чем-то завиральным. А потом все более и более переходила в разряд сказок».

Ход мыслей вернул меня обратно к созерцанию копья. На широком плоском лезвии до сих пор сохранился остаток окровавленной ткани. Еще один бог, пригвожденный к Древу. Только на этот раз собственным копьем, да не по собственной воле. Оказывается, истории о самоубийствах и самоистязании богов являются достаточно модным сюжетом в религиях. Видимо, страдания человечества неизменно повергали бессмертных в уныние, и от отчаяния и чувства вины они нередко помышляли даже о суициде.

В миг, когда я поднес нож к стволу и приготовился сделать надрез, по дереву, словно в предчувствии близкой боли, пробежала мощная судорога. Его не устраивал мой варварский способ приобретения амриты. Мне стало жаль бедняжку, и я отказался от своего первоначального замысла. И так в нем торчит ржавая железяка, так теперь еще я буду его калечить! Я пристроил нож на прежнее место, сел на корточки и задумался. В голову ничего путного не приходило. Лезла всякая чепуха, например, подумалось, что если бы я сам себя тут приколотил к Древу топором, то, возможно, тоже попал бы в историю. Я достаточно долго ломал голову, потом отчаялся и подошел к Ашваттхе.

– Надеюсь, ты меня понимаешь, – обратился я к растению с самым серьезным видом.

От звука моего голоса шевеление ветвей и листвы прекратилось. Я воспринял это как добрый знак и продолжил:

– Я не хочу причинять тебе боль и вред. Но мне очень нужна амрита. Я точно не уверен, но, возможно, я – Гандхарва. Ты знаешь, что это значит? Я – не совсем. Но не важно. Не знаю, как ты на это смотришь, но мне обещали помочь выжить и вернуться домой в обмен на твою кровь. Поэтому потерпи уж немного, если будет больно.

Я вздохнул и достал тыковку, в которую намеревался собрать сок. В этот момент на меня что-то капнуло. Дождь? Гроза утихла и ворчала над плато далеко позади. Кромка плотных, темных, словно гребни гор, туч неподвижно повисла над горизонтом. Я поднял глаза кверху и увидел, что над моей головой склонились несколько ветвей Древа, которые, слабо шевеля листьями, интенсивно выделяли из себя жидкость, похожую на росу.

– Вот и умница, – обрадовался я, стряхивая с поблескивающих листов благословенную жидкость.

Древо нельзя было назвать скупым: его дар был так обилен, что я не только в считаные минуты заполнил сосуд, но и сам весь омылся амритой.