Ritual

Он представил себе врача, который запретил ему двигаться. Не двигайся. Это худшее, что ты можешь делать при травме головы. Интересно, была ли в словах воображаемого врача хоть доля правды? Он ничего не знал о первой помощи. Ни о выживании, ни о том, как найти воду и пищу, если супермаркеты закрыты. Ни то, что может подсказать направление ветра, или какая информация содержится в цвете неба. Он просто реагировал на то дерьмо, которое уже случилось. Он был отчаявшимся, сломленным и заслуживал гибели. Я представитель поколения засранцев, беззвучно произнес он и тихо рассмеялся. Мы не смогли найти воду в водохранилище. Когда мы пойдем в лес, то все умрем. Мы всего лишь птенцы, выпавшие из гнезда на суровую землю.

Он подумал, что слышит воду, и сел. Но это был всего лишь ветерок. Поэтому он стал обсасывать листья, на чьи горькие восковые лепестки попали капли дождя. Обошел поляну, как будто она была циферблатом, а он минутной стрелкой, облизывая с листьев влагу. Иногда на язык попадала целая капля воды, но никогда не достигала горла. Он лизал мокрую кору дерева. Открыл рот и подставил под небо, но дождь падал на лицо, а не в его зияющую глотку.

Краем прищуренного глаза, болевшего даже от слабого света, он увидел размытую фигуру Дома в оранжевой куртке, собирающего листья и кусочки коры. Тот пытался высасывать из них воду, как будто это были раковины устриц, и он глотал их скользкое мясо. Его лицо превратилось в грязную, заросшую бородой гримасу.

Люк проверил компас и приложил красную руку к левой стороне своей головы, как певец, пытающийся найти ноту. Одним глазом, который словно затянуло коричневым дымом, он увидел, что они ползут в правильном направлении. А потом вспомнил о том, что увидел, взобравшись на дерево. Тот дальний край леса. Установленная граница, и плоские мшистые камни за ней. Еще он вспомнил, что он видел там воду. Наверное. Вода, наверняка, собиралась во впадинах между камней, куда он мог бы втиснуть свое лицо.

Во влажном воздухе жужжали мошки и собирались как железные опилки на окровавленном тюрбане его головной повязки.

Он встал. Ему захотелось добраться до конца леса. Короткий отдых позволил приступу желания снова привести его в движение.

- Пошли. Уже недалеко, - попробовал он сказать Дому, но вместо слов раздалось какое-то бульканье. Он яростно сглотнул. И он знал, что это был последний раз, когда он что-то говорил.

Дом заковылял к нему, и они покинули поляну.

Около шести вечера ему пришлось снова остановиться и ползти к большому валуну, потому что от приступа головокружения у него свело желудок, и начался озноб. Где-то у него за спиной, Дом издал внезапный звук.

Голос Дома показался неестественно громким. Это было не совсем слово, а скорее вопль облегчения, оттого что Люк позволил им сделать еще один привал. Сейчас они останавливались очень часто. Отдыхали столько же, сколько шли. Каждые несколько метров. И им приходилось постоянно облизывать камни и обсасывать влажные листья своими горячими ртами. Вдалеке Дом запнулся обо что-то, подбросив в воздух ворох листьев.

Когда головокружение отступило, Люк прищурил один глаз и встал, чтобы продолжить свое неловкое ковыляние и стоны. Попытался что-то прохрипеть, указывая рукой в чащу, где, как ему показалось, он заметил тропу, ведущую к спасению.

И направился в заросли. Крапива хлестала по куртке и цеплялась за штанины брюк. Стебли растений вились, как щупальца. Он делал шаг назад, пока они не отпускали его, а потом, перешагивая через них, оказывался в еще более густых зарослях. Знакомая картина, сопровождающая их уже несколько дней. Теперь все его штаны были в прорехах. Мелкие дырки и затяжки превратились в большие дыры, через которые проникали шипы и мошки.

У себя за спиной он чувствовал присутствие Дома, осторожно ступавшего за ним след в след. Если он будет оглядываться, то может потерять равновесие и свалиться в жгучую трясину из стеблей и шипов. Каждый его шаг сопровождался шагом Дома. Было даже что-то успокаивающее в их синхронном движении. И Дом был сейчас так близко к нему. Люк спиной чувствовал присутствие его грузной фигуры. Как же от него несло! Даже не смотря на то, что нос и рот Люка были забиты засохшей кровью, он чувствовал запах тяжелого дыхания Дома и его пропитанной потом одежды.

Но заросли становились все гуще. Без мачете им придется вернуться по своим следам и обойти кругом эти колючие кусты. Заросли становятся гуще лишь потому, что мы не далеко от конца, сказал Люк сам себе. Но мы должны вернуться.

Он остановился и медленно развернулся всем телом.

Потом широко раскрыл здоровый глаз. В двадцати метрах от него, среди папоротника и крапивы, куда он залез, не было никаких следов Дома.

Он нахмурился. Потом холодная рука страха перехватила ему горло. В ушах застучало и перед глазами все поплыло.