Ритуал для посвященных

— Заткнись ты со своим Бичом! Клянусь честью будущего офицера: если он причастен к похищению младенца, то я его покрывать не буду. Пусть сидит!

Воронов прервался на полуслове, прислушался к голосам в коридоре.

— Оставайся здесь и слушай! — велел он якуту.

Виктор высунулся за дверь, окликнул одногруппника:

— Сэмэн, Бич с вами Новый год встречал?

— С нами, мать его! — выругался Сэмэн. — Под самый бой курантов заявился откуда-то поддатый, напился и вырубился за столом. Мы его к нему в комнату унесли, на кровать бросили. Перед сном пошел я в туалет, слышу — рыгает. Заглянул, а там — весь пол уделан! Спрашивается, если не умеешь водку пить, на фига жрать-то ее без меры? Он, пока за столом сидели, где-то полбутылки приговорил, не меньше.

— Для него полбутылки — как для нас литр. Я бы с литра помер, а его только тошнит. Говорят, что если человек блюет с перепоя, то значит, не все потеряно. Если организм сопротивляется, то до алкоголизма еще далеко. Где он сейчас?

— Спит. Часа через два разбужу. Пусть рвоту отмывает, а то запах из его комнаты на весь этаж идет.

Воронов вернулся в комнату.

— Все слышал? Бича пойдем смотреть?

— Пойдем! — решительно ответил Алексеев.

Виктор дождался, пока в коридоре опустеет, и повел якута в комнату к Бичу. Зрелище, открывшееся им, было отвратительным и больше подходило для грязного притона, чем для общежития казарменного типа. Но что было, то было! Человек, валявшийся на кровати, находился в невменяемом состоянии. Напрасно Алексеев попробовал его растормошить — Бич мычал, хрипел, что-то бормотал, но просыпаться наотрез отказывался. Выпитая накануне водка крепко держала его в мире алкогольных грез и отпускать в суровый мир реализма не собиралась.

— Бесполезно! — понаблюдав за усилиями якута, сделал вывод Воронов. — Пока не проспится, в себя не придет. Пошли ко мне!

Не успели они остаться вдвоем, как появился Рогов.

— Сегодня не священный День похмелья, а День идиотов! — с порога заявил он. — Прикинь, в карауле стоит первый курс. Они выставили какого-то балбеса в хоздвор. Он увидел нас и как закричит: «Стой! Кто идет?» Я от удивления чуть язык не проглотил, потом опомнился и говорю: «Братан, ты что, с катушек съехал?» Он, первокурсник этот, юмора не понял, автомат с плеча сдернул и как завопит: «Стой, стрелять буду!» Я оглянуться не успел, как моих попутчиков и след простыл. Это на них так автомат подействовал. Я постоял, посмотрел и решил, что с идиотом связываться не буду, и пошел к ФЗО. Там через забор перелез.

— Через КПП же ближе будет? — удивился Воронов.

— Там произошел неприятный инцидент. Я постового амебой обозвал. Он обиделся, пообещал рапорт написать, так что мне ничего не оставалось, как штурмовать родную школу через запасной выезд. А как у вас? Ясность не наступила?

— Только начали говорить.

— Тогда чирикайте! Я посижу у Сэмэна.

Воронов не ожидал, что приятель увильнет от серьезного разговора, но, подумав секунду, решил, что так даже лучше будет. Один на один собеседник всегда честнее.

— Ну, давай рассказывай, а я пока чай поставлю.

— Короче, дело было так, — начал якут. — Наде после родов родители деньжат подкинули, чтобы она сняла квартиру и пока пожила здесь, в Хабаровске. Одной жить и скучно, и с ребенком трудно управиться. Надя позвала к себе Глашку Попову с параллельной группы. Ты что ухмыляешься? Имя старинное услышал? Есть у якутов такой прикол — старинные русские имена детям давать. Меня Афанасием хотели назвать, но обошлось! Так, что дальше? У Глашки есть брат Михаил Попов, он учится у нас в институте на последнем курсе. Мы решили объединиться и встретить Новый год вместе. Ко мне ехать не рискнули. На улице холодно, а ребенок еще маленький, замерзнет, не дай бог, заболеет. Собрались, значит, мы у Нади. Выпили, то-се, но обстановка — не та! Салех бы к Глашке клинья подбил, но при брате как-то неловко за девушкой ухаживать, хотя она на Салеха посматривала. Короче, просидели мы до утра и разошлись. В два часа примчалась ко мне Надя. Глаза — по полтиннику, бледная как смерть. Говорит: «Ребенка украли!» Я мигом в себя пришел, расспросил ее, что да как, и мы поехали к ней. Салех, кстати, у меня ночевал, так что к нему заезжать не пришлось. У Нади я убедился, что ребенка нет, послал Глашку за братом. Потом поехали к вам. Вот, в общем-то, и все! Ребенка нет, кто его похитил, неизвестно.

Беседа проходила в неформальной обстановке, но как только Воронов вновь заговорил, Алексеев понял, что дружеские расспросы на этом закончились, начался самый настоящий допрос, и ему лучше не уходить от ответов и не пытаться выставить себя в лучшем свете. По тону Виктора якут догадался, что Воронов допрашивает не в первый раз.

— Надя тебе кем приходится? — спросил Воронов.

— Седьмая вода на киселе. Или точно надо? Наши отцы — двоюродные братья.

Алексеев взял кружку с горячим свежезаваренным чаем. Сделал маленький глоток, внимательно посмотрел на собеседника.