Ритуал последней брачной ночи

Я осторожно прикрыла дверь в номер, развернулась на пятках и… уткнулась в жесткую грудь Аурэла Чорбу.

— Вот ты где! — Он как ни в чем не бывало улыбнулся мне. — Почему ты сбежала?

— Я не сбежала… Просто вышла в коридор и встретила свою старую знакомую.

— Эту маленькую дрянь? — Судя по всему, Чарская и Чорбу ненавидели друг друга взаимно.

— Эту Суку, — поправила Аурэла я. — Все называют ее Эта Сука.

— Значит, встретила старую знакомую…

— Пришлось немного поболтать.

— Я слышал, — Аурэл ощетинил усы. — Вы очень громко разговаривали. И, по-моему, даже прибегали к помощи… э-э… некоторых предметов.

Я развела руками: что же тут поделаешь, вулканический темперамент.

— А ведь я заглядывал к ней, — помолчав, добавил он. — Тебя там не было.

— Я спускалась в бар. Хотела заказать что-нибудь выпить…

Чорбу укоризненно посмотрел на меня.

— Для Полины. Не для себя… После ваших фантастических коньяков я вряд ли скоро отойду…

— Может быть, еще по чуть-чуть пропустим?

Я умоляюще поднесла руки к груди.

— Думаю, на сегодня достаточно…

— Как знаешь. Так где ты была? В голосе Чорбу вдруг послышались стальные нотки. И эти нотки заставили меня насторожиться.

— В баре. Я говорила вам.

— Я только что из бара. Ты ушла оттуда чуть раньше…

— Я не думала, что вы будете волноваться.

— Разве? Ведь это я тебя пригласил… Признавайся!

— В чем?

Молдаванин молчал, а я так и не смогла найти подсказки в его глазах. Как ни пыталась.

— Ты ведь была наверху. Возле номера покойного, — он наконец-то сжалился надо мной. — Правда?

Я опустила голову и уперлась взглядом в мягкие кошачьи постолы: в такой обуви легко следовать тенью за кем угодно.

— Правда, — вздохнула я. — Я ведь журналистка… Очень хотелось посмотреть…

— На что?

— На место преступления. — Слава богу, хоть в этом мои позиции выглядят незыблемо: профессиональный долг плюс простое человеческое любопытство.

— Обнаружила что-нибудь интересное?

— Ничего, — я нисколько не лукавила. — Самое интересное, что есть в этой гостинице, — это вы.

— Тогда пойдем? — Он ухватил меня за руку, — Только дай мне слово, что больше не сбежишь…

Но возвращаться в номер Аурэла мне не хотелось. Именно потому, что он был таким чертовски привлекательным мужиком. Привлекательным и опасным. И я могла бы не устоять…

— А если мы посидим в баре?

— Отродясь там не бывал…. Но если ты настаиваешь…

— Настаиваю.

— Тогда пошли.

.. Андрон Чудаки по-прежнему читал об ужасах железнодорожных путешествий в большой компании. Но теперь он был уже не так одинок: за ближним к стойке столом восседала полусонная двойня. Двойня пялилась в беззвучно работающий телевизор и синхронно потягивала томатный сок. Обоих персонажей я видела всего лишь мельком, но и они были запротоколированы в досье у Сергуни Синенко.

Вотяков и Лисовских.

Официант, привезший ужин нам с Олевом (потенциальный отравитель), и портье (потенциальный сообщник отравителя).

На наше появление в дверях бара они никак не отреагировали, и я успокоилась окончательно: как бы то ни было, с моей внешностью произошли кардинальные изменения, и судить обо мне могут теперь только правоохранительные органы. И только по отпечаткам пальцев.

Я мысленно поблагодарила вновь преставившегося Стасевича: ведь это именно ему принадлежала идея максимально приблизить меня к Алле Кодриной. Да, черт возьми, убийца-потаскушка, выползшая из номера с трупом, гораздо больше походила на Аллу Кодрину, чем на меня нынешнюю — с экстремальной стрижкой и неожиданно открывшейся, почти нимфоманской страстью размышлять. В любом месте и по любому поводу.

Я не преследовала никаких целей, когда усадила себя и Аурэла за столик, который совсем недавно занимал Калью Куллемяэ. Здесь до сих пор стояли его стакан и недопитая бутылка коньяка. И валялись скорлупки от фисташек. Должно быть, увлеченный Агатой Кристи бармен напрочь забыл о своих обязанностях и даже не удосужился убрать за посетителем.

Аурэл чинно расположился напротив меня, положил на стол смуглые, увязшие в венах руки и склонил голову.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Двадцать шесть.

— Давно занимаешься журналистикой?

— Не очень. Это что, допрос?

— Почти. Журналистика тебе не идет. И эта стрижка тоже.

— Да? — Я сделала вид, что обиделась. — А мне говорили, что у меня очень хорошая форма головы…

— Голова хорошая, а стрижка не очень. Хочешь поехать со мной в Кишинев?

— В качестве кого?

— В качестве моей сотрудницы. Я же говорил, у тебя отменный нюх. Поднатаскаю тебя, будешь дегустатором. Сама сможешь составлять винные букеты. Ты как?

— Не знаю…

— Соглашайся, девочка. Виноградники — лучшее место на земле… «Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня: сыновья матери моей разгневались на меня, поставили стеречь виноградники…» — нараспев прочитал он. — Песнь Песней…

Песнь Песней. Кажется, это из Библии… Или я ошибаюсь?.. Если бы я была Монтесумой, то нашлась бы что ответить. И даже поддержать поэтические излияния Аурэ-ла Чорбу. Но Монтесумой я не была и потому спросила:

— А дальше что?

— Что?

— После того, как меня поставили стеречь виноградники?

Аурэл загнал улыбку в усы.