Ритуал последней брачной ночи

— Я знаю и потому прошу вас открыть. Только для дружеской беседы. Международные скандалы нам ни к чему. Их и так хватает, не правда ли?

Монтесума медленно повернула голову в мою сторону и сделала жест рукой. Он был настолько красноречив, что даже я, полупарализованная ужасающей, как гильотина, фамилией «Лемешонок», поняла его: зеркальный шкаф в комнате, отправляйся в него и не забудь прихватить свой бокал и кальку с планом дома на Суворовском. Я снова поползла в комнату, схватила бокал, свернула кальку и отодвинула дверцу шкафа-купе. И забилась в него, несколько потеснив залежи Монтесуминых шпилек, лодочек и сапог на платформе.

Спустя несколько секунд я услышала, как клацнул замок входной двери, а еще спустя мгновение раздался абсолютно, совершенно, поразительно спокойный голос Монтесумы:

— Значит, Лемешонок Евгений Данилович. Гиена из ФСБ. Чему обязана столь поздним визитом?

— Обстоятельствам, Каринэ Суреновна. Обстоятельствам. Вы не пригласите меня в комнату?

— С какой стати? — В голосе Монтесумы послышались нотки царственного недоумения. С тем же успехом можно было бы просить английскую королеву выверйуть карманы ее костюма для прогулок на яхте.

— Или у вас гости?

— Вам-то что?

— Или гостья?.. Та самая, которую мы разыскиваем и на предмет которой уже разговаривали с вами?

Я стукнулась затылком о заднюю стенку шкафа и закрыла глаза.

— Вы в каком звании? — Монтесума пропустила иезуитское замечание Лемешонка мимо ушей.

— Майор.

— По-моему, это недоразумение. Ваш потолок — ефрейтор. Прапорщик — максимум. Прошу!

Очевидно, Монтесума все-таки пригласила Лемешонка в комнату. Голоса стали отчетливее, и я даже почувствовала волны гнева, которые исходили от Монти и просачивались сквозь стенки шкафа. Осмелев, я прижалась лицом к щели между дверцами и наконец-то увидела Лемешонка: долговязая жердина с коротко стриженными волосами и лицом заплечных дел мастера. Кроме того, Лемешонок являлся владельцем порочно-красного рта и порочно-голубых глаз. Слишком широко расставленных. Я нисколько не удивлюсь, если окажется, что периферийное зрение у него развито так же, как и у рыбы-мо-лот…

Монти развалилась в кресле, выставив изящные щиколотки. Лемешонок же так и остался стоять посреди комнаты.

— Вы ужинали? — спросил фээсбэшник, алчно осматривая остатки черешни.

— Это карается законом?

— Нет, но… В столь поздний час, в таком необычном месте…

— Ничего, что я еще и вино пила?

Лемешонок вздохнул, поскреб подбородок, сделал несколько шагов по направлению к шкафу и… присел на корточки, облокотившись спиной о дверцу. Теперь нас отделял какой-нибудь сантиметр. Сквозь щель я видела казенный рисунок ткани на его казенном пиджаке: мелкие тусклые шашечки. И даже ощущала его запах: запах дешевого одеколона, дешевого мыла и дешевой зубной пасты.

— Мне нравится, как вы держитесь, — сказал Леме-шонок. — Вы вообще мне нравитесь.

— А вы мне — нет. — Монтесума не была бы Монтесумой, если бы промолчала. — Вы и ваша дрянная контора. В совдеповские времена выискивали диссидентов, признавайтесь!

— Речь не обо мне, Каринэ Суреновна. Речь о вас. Вы утверждаете, что последний раз видели Варвару Сулейменову шесть лет назад.

— Утверждаю.

— В Таллинском ботаническом саду?

— Ну да. Недалеко от грядки с miscomthus sinensis…

— Не понял..

— Мискант. В просторечии — ковыль. Ковыль на ветру — очень впечатляющее зрелище, доложу вам…

— Охотно верю. Вот только здесь у нас с вами получается нестыковочка.

— У нас с вами? — Монтесума откровенно оскорбилась. — У нас с вами ничего получиться не может. В принципе. Ядохимикат, которым вы себя обрызгали, — это что, новое противопедикулезное средство?

— Не понял…

Положительно, Монтесума и Лемешонок говорили на разных языках!

— Одеколон. — Никогда еще я не слышала в голосе Монти такого презрения. — Что за дрянью вы пользуетесь?

— «Морской бриз», — совершенно машинально ответил Лемешонок.

— Смело может быть приравнен к бактериологическому оружию.

— Не морочьте мне голову, вы… — Очевидно, Лемешонок хотел добавить что-то ведомственно-нецензурное, но вовремя сдержался. — Ваша подруга сорок минут назад зашла в ваш же подъезд…

— Какая подруга?

— Ваша беглая подруга. Варвара Сулейменова. Так что советую вам ваньку не валять, ситуацию не усугублять и позаботиться об адвокате заранее. Иначе сами заколышетесь, как ковыль на ветру.

От такой прямой и явной угрозы у меня зачесалось в носу, и я испытала сильный рвотный рефлекс. Такой сильный, что сидевший в опасной близости от меня Евгений Данилович Лемешонок рисковал чистотой своего пиджака.

— Вы мне угрожаете? — почти пропела Монтесума. — Вы, вертухай, мне угрожаете?! Гражданке Швеции?..

Что такое «вертухай», я понятия не имела. Должно быть, изысканное армянское ругательство из обширного словарного запаса Монтесумы…

— Пошли вон отсюда!..

— Вы пожалеете, Каринэ Суреновна. Вы очень сильно об этом пожалеете!

— Я завтра же обращусь в наше консульство. И к вашему руководству. И к губернатору. Управа на вас найдется, можете не сомневаться!