Ритуал (СИ)

В сапогах хлюпало, с плаща капало — отчетливая дорожка на снегу от чана до крыльца. Я выплела поисковое — и оказалась права, они использовали три простых артефакта огня. Щелкнули кольца — первый погас, полыхнув в последний раз, второй, третий.

В доме было дымно и горячо — уже занялись и тлели балки, дышать было нечем, я подняла мокрый подол юбки наверх и закрыла лицо. Если балки рухнут — дядин купол выдержит.

Аллари работали чисто.

На первом этаже, в кухне и кузне не осталось никого живого. Я перешагивала тела, сапоги скользили по крови. Я насчитала около десятка горцев — и ни одного Старейшины из общин, все юнцы, как на подбор, курс третий — четвертый, половина в форме Кернской.

Идиоты. Малолетние идиоты. Решили поиграть во взрослые игры?

Убивали быстро — одним, реже двумя ударами. Почему не сопротивлялись? Я присела рядом, перевернув руку одного из мальчишек с чем-то знакомым лицом — мелькал на Турнире? Кольца на месте, артефактов мало, плохонькие, но есть, нашивки — пятый, целительский, Кернская.

Почему? Чары не действуют на аллари напрямую, но есть огонь, вода, молнии, наконец… они даже не взяли с собой оружие… только один ритуальный кортик валялся в стороне.

Щелкнули кольца, и я выплела чары поиска живых — первый этаж — все мертвы, подвал — все мертвы, верхний ярус — есть, есть живые.

Вход на чердак был сбоку от заколоченной двери в лавку — шаткая лестница, которой явно пользовались не часто. Наверху было полно пыли и только одни следы — аларийские сапоги без каблуков, туда и обратно. И никаких больше. Но живые — должны быть.

Рассохшиеся доски поскрипывали под ногами, заготовленное плетение светилось над правой рукой, я прошла вперед, но тот алариец был прав — один мусор и ничего кроме.

Крысы?

— Блау…, — тихий голос позвал сбоку, и я подпрыгнула от неожиданности, шарахнув молнией в угол. Клубы пыли взвились воздух, запахло озоном и кто-то надсадно закашлялся.

Балки и стены поплыли маревом, звякнуло кольцо, откатившись почти к моим сапогам, и купол иллюзий спал.

— Хо…хороший артефакт… сделал…, — «четыре империала» закашлялся, на губах запузырилась кровь, — … за… зачёт… сразу… получил бы… по спецкурсу…

Я подняла с пола кольцо и шагнула вперед. Горец был плох. Темно-синяя форма на груди вымокла, рана была глубокой, почти такой же, как у юнцов внизу — наискось, одним четким ударом.

Как он залез наверх?

— Мы искали… сами… обвинили нас… Старейшины не делают… ничего… мы решили найти сами…

— Молчи, — пальцы порхали в воздухе, щелкали кольца — диагностическое… псаки, повредили источник.

— Нет времени… не… надо…, — он с трудом удержал мою руку, но я все равно плела кровоостанавливающее.

Сколько отсюда до госпиталя? Мне одной не вытащить.

— Нужно в Госпиталь, я наложу стазис, легионеры рядом…

— Не надо…никого… нельзя…, — он облизал губы и заговорил быстрее. — …Нике тоже искал…

Я застыла, слушая.

— …все кто в Кернской… хотели спасти… доказать, что не мы… не горцы…

— Доказать что?

— Это не мы… мы не трогали его…, — он снова закашлялся, — это они… и аллари. Они могут…

— Кто они? Кто?

— Магическая кома… он — свидетель… Горы видят, это не мы… свидетель… расскажет… правду… кто… нужно вывести его… вывести… исцелят и он расскажет… это не мы…

— Вывести из комы? — я напряглась, пытаясь разобрать слова, горец говорил всё бессвязнее.

— … разбудить… найди его… выведи с тропы… свидетель… расскажет…, — он говорил все тише и тише, паузы между словами становились всё длиннее.

— Молчи!

— Нет времени… не лечи… все равно убьют… убирают всех, кто знает… и Сакрорума…

— Кто убивает? Кто? — я схватила его за камзол, но побоялась трясти. — Нике? Это аллари, отвечай!

— …тропы, Блау… тропы…

— Кто убивает?!

— … выведи его… найди… чтобы не умирали больше… он свидетель…

— Кто свидетель? — я коротко выругалась, слушая этот бессвязный бред. Плетения стазиса я почти закончила — ещё мгновение и в Госпиталь.

— …Хэсау… это не мы… не тронули бы сира… из Хэсау…

Плетение рассыпалось в руках — не удержала контроль. Клан большой, просто огромный, не может Великий так обойтись со мной, просто не может…

— Хэсау? Кто именно? Кто?

— … Л..л..люциан Хэсау… сир… свидетель….

Он попытался засмеяться, закашлялся — кровь на губах запузырилась.

— …не только горы… не только… капель сожгли…, — горец совал мне в руку, что-то зажатое в ладони, захрипел, — … не горцы… они… и аллари…, — голова мотнулась набок, и… он перестал дышать.

***

Я растерла лицо снегом, до остервенения, терла руки, чтобы смыть следы сажи и крови. Пальцы подрагивали — столько реанимационных и всё бестолку. Бесполезно.

«Хэсау… мы бы не тронули сира… это не мы…»

Я сжала в руке кольцо, артефакт-иллюзий, который прихватила с собой, и маленькую вилку. Именно это горец пытался всунуть мне в самое последнее мгновение.

Двузубая десертная вилка из обычного столового серебра. Вилка, с клеймом «Весенней капели».

«…капель сожгли…»

Как горец оказался тут, в лавке?

Сила отозвалась мгновенно, повинуясь, Вестник улетел, полыхнув темным облаком, и я прикусила губу в ожидании ответа.

«Дядя сказал мне», — написала я Хоку. «Как Люк?»