Ритуал святого Валентина

– Прекрасные фотки, – сказал Монах, наступая на ногу Добродеева. – К тебе будут ходить экскурсии, Митрич. Черный монах станет городской легендой… Уже стал! Прекрасная экспозиция.

– Да ладно вам, – смутился Митрич. – Мне самому нравится. Садитесь, я тут вам всего понемножку и пива.

– За непознанное в нашей жизни! – сказал Монах, поднимая бокал. – Митрич, ты тоже.

– Я же на работе! Ладно, чуть-чуть. За непознанное!

Они выпили.

– Кстати, Лео, с тебя коньяк! – вспомнил Монах. – Помнишь, мы спорили насчет черного монаха?

* * *

…Бражник сидел на лавочке во дворе Андрея. Он так и не привык называть его сыном. Даже мысленно. Слово было непривычно для слуха и на вкус. Не мог, хотя не сомневался, что в письме правда и Андрей действительно его сын. Он называл его «мальчик»… Мальчик, сын его, Бражника, и Лены. Много лет назад Галина сообщила ему: Лена беременна, закатила скандал, кричала, что он должен… Я никому ничего не должен, сказал он. Кажется, сказал. Он не воспринимал ее, не позволял Лене дружить с этой… Оказывается, дружба продолжалась, и эта посмела прийти к нему и выставлять требования… Вдвоем придумали? Он помнил ее лицо: некрасивая, в веснушках, большой рот… Запомни, ты можешь только просить, а не требовать, сказал он тогда… кажется! А через несколько дней уехал…

Он смотрел на темные окна и спрашивал себя, что он собирается делать. Ответа у него не было. Он сказал себе, что дождется, когда мальчик вернется, а потом… посмотрим. Он представил, как звонит в дверь, Андрей открывает, смотрит с недоумением… Он узна́ет его! Не может не узнать. Узнает и вспомнит, как они чуть не подрались и он, Бражник, схватил его за кисти рук и сжал так крепко, что он вскрикнул. Он знает, что Лиза… Лялька погибла из-за него, Бражника. Сначала увел, а потом убил. Если он сразу на него не кинется, а спросит, что ему нужно, Бражник скажет: им нужно поговорить. Он ставил себя на место этого парня и спрашивал: а он, Бражник, согласился бы разговаривать с виновником всех своих несчастий? Допустим, Андрей его впустит, они усядутся друг против друга и мальчик спросит: «Что вам нужно?» Будет смотреть враждебно, выжидающе… А он ответит: «Здравствуй, сынок, я твой настоящий папа!» Или как сейчас говорят – «биологический». «Я твой биологический папа, сынок, обнимемся?»

Он так задумался, что пропустил момент появления на сцене трех молодых людей – двух парней и девушки. Они остановились у подъезда, под фонарем, и Бражник узнал в одном из них Андрея. Он почувствовал облегчение: сын не один, встреча переносится.

Со странным чувством он прислушивался к ним, пытаясь узнать голос сына. Длинный и тощий парень, дружок Андрея, что-то громко рассказывал, размахивая руками. Андрей слушал и кивал, иногда вставляя слово. Девушка зевала, закрывая рот ладошкой. Бражник слышал их голоса, но слов, как ни силился, разобрать не мог. Он наблюдал за ними со странным чувством: вон там стоит его сын, взрослый мальчик, «умница и прекрасный специалист, которого ценят», как сказала Галина, а он ничего о нем не знает. Не знал до сих пор. Он его бросил и ни разу за всю свою жизнь не вспомнил. Ни разу! А мальчик рос, ходил в школу, учился в институте, влюбился в девочку…

И тут возвращается его биологический папа и отбивает у него девочку. А еще до его рождения он бросил маму. Сбежал. Галина – кремень: терпеть его не может, но не сказала Андрею ни слова о папаше. А ведь могла выдать ему ту еще характеристику! Не хочет расстраивать мальчика, надеется, что он, Бражник, испарится без следа и жизнь вернется в наезженную колею. Мудрая женщина. А если не испарится… Что ж, дело Андрея прощать или не прощать беглого папку, она вмешиваться не станет.

Он видел, как долговязый приобнял Андрея и потрепал по спине, а девушка привстала на цыпочки и клюнула его в щеку. Прощаются! Похоже, теперь его выход.

Те двое ушли; Андрей скрылся в подъезде. Спустя пару минут в его окнах вспыхнул свет, и Бражник поднялся со скамейки, почувствовав, как затекла спина…

* * *

…Бражник позвонил Галине и сказал, что уезжает. Навсегда. Засиделся, пора. Дело закрыто, обвинения с него сняты. Звонит попрощаться. Не поминайте лихом, как говорят.

– Спасибо тебе за сына, – сказал он.

– Он знает про тебя? – спросила она, помолчав, переваривая его слова.

– Нет. – Его «нет» было жестким, не оставляющим места для разночтений. – Думаю, так будет лучше.

Она всхлипнула. Пауза затягивалась, и Бражник понял: она не знает, что сказать.

– Присматривай за ним. Свои координаты вышлю, как только устроюсь. На всякий случай.

– Да, да, конечно! Я его не брошу, не беспокойся, – заторопилась она, и в голосе ее слышалось облегчение. – Спасибо тебе, Витя. Желаю счастья! Мне жаль, что так получилось… Но жизнь продолжается, правда? Если захочешь, напиши, я отвечу. Спасибо!

Вот и все. Завтра он занесет им цветы, постоит, вспоминая и прося прощения, а послезавтра… Послезавтра его здесь уже не будет. Он переступит, отряхнет прах с подошв и пойдет дальше. Как всегда…