Ритуальное убийство на Ланжероновской, 26 (СИ)

    И не важно, что он богатый, семьянин. Религия и вера – выше нравственности. А в том, что евреи примешивают в мацу кровь христианских младенцев для святости и снятия грехов, никто не сомневался. Много шума в газетах и пересудах было с делом Бейлиса. Об этом во весь голос орали черносотенцы на всех углах юга России, да и в обеих столицах. Что Бейлиса осудили за ритуальное убийство все знали, но не многие узнали, что его, в конце концов, оправдали и действительные виновники похищения и убийства мальчика, были осуждены и отправлены в тюрьму, немногие и знали, а может и не хотели знать.

    Марк Гольдштейн был блестящим адвокатом. Одесса его хорошо знала. Ну, может быть, не вся Одесса, а заинтересованные в помощи хорошего адвоката, да и судебные органы хорошо  его  знали. Марк  Гольдштейн как всегда одет безукоризненно. Элегантно сидела на нём тёмно-синяя тройка от лучшего портного  Одессы, а  Одесса

 славилась портными. В воротничке идеально выглаженной белой рубашке, красовался галстук-бабочка с жемчужиной в центре. Он был выше среднего роста. Лохматая чёрная шевелюра с благородной проседью, чисто выбритое лицо и до блеска начищенные лаковые туфли дополняли его облик.

    Он был знаменит тем, что выиграл несколько громких дел, особенно, когда виновность подсудимого решали присяжные заседатели. Его аргументы, артистизм, знание психологии человека, срабатывали безотказно. Кроме того, он пользовался, и не безосновательно, репутацией порядочного и честного адвоката, что, вообще говоря, было для известного адвоката довольно редким качеством. Может быть именно этим он и брал.

    Вполне нормально, что такого известного и достаточно богатого человека, как Маковский, взялся защищать такой же известный в юридических кругах, Марк Осипович Гольдштейн. Простые смертные просто не могли воспользоваться его услугами, хотя и в его практике проходили дела совершенно не богатых людей. Такие дела, очень редко, но всё же брал Марк Гольдштейн из принципа, чтобы лишний раз доказать одесситам, что не только деньги играют главенствующую роль в справедливом решении судебных состязаний. И это тоже придавало известному адвокату славу и почести, легенды слагались о нём в обществе.

 - Скажите, господин защитник, Вам хорошо известен подсудимый?- спросил судья.

 - Ваша честь. В моей родной и прекрасной Одессе, где море, солнце и степь сливаются в одну обворожительную картину бытия…, - начал было с огромным пафосом свой ответ адвокат.

 - Прошу ближе к теме поставленного вопроса, - несколько раздражённо перебил его судья.

 - Ваша честь. Я и говорю, что в моей родной Одессе, упуская подробности её красоты и прелести, уважаемого негоцианта и просто приличного человека и семьянина, что бывает не так часто в одном лице, моего подзащитного, Марка Соломоновича Маковского, знают очень многие, и я в том числе.

 - Вы оказывали в прошлом юридические услуги подсудимому? – продолжал задавать вопросы судья.

 - Как я уже говорил, - продолжая обращаться к присяжным заседателям, а не к судье, отвечал адвокат, - уважаемый в нашем обществе господин Маковский, как весьма честный купец и благородный глава семейства, никогда не был замечен и, естественно, замешан в противозаконных действиях. Поэтому и мне, слава Б-гу, не приходилось оказывать ему юридических услуг. Если бы все люди были бы такими же кристально честными, как уважаемый господин Маковский, то нам, адвокатам, следовало бы переквалифицироваться в бухгалтеры из-за отсутствия заработков на юридической практике.

    С господином Маковским я знаком по более благовидным делам, как-то, по благотворительности, в благоустройстве городского хозяйства, как…

 - Достаточно, господин адвокат, - грубо перебил его судья.

 - Как Вам угодно, Ваша честь. – Гольдштейн всегда стремился последним сказать хотя бы  слово.

 - Вы, господин адвокат, получите слово в защиту подозреваемого после.

 - Да. Ваша честь.

 ***

    Обычно подсудимые, даже если они не чувствовали себя виновными  в  предъявленных  обвинениях, нервничали   на суде, потели, суетились, поглядывали со страхом и неуверенностью в зал, на адвоката, на присяжных заседателей, на судью. А этот, Маковский, сидел спокойно, не реагировал на возгласы из зала суда.

 - Бей жидов! Кровопийцы проклятые! – доносилось из зала временами, на что судья, стуча деревянным молотком по столу, предупреждал, что выдворит всех из зала, если не прекратятся безобразия.

  - Подсудимый Маковский, вы знакомы с семьёй Стрижак?

 - Нет, Ваша честь.

 - Вы знали в лицо детей торговки рыбой на Привозе, Анастасии Стрижак?

 - Нет, Ваша честь.

 - Что Вы делали утром, 12 марта?

 - Мне трудно вспомнить, что было тогда, но если я не ошибаюсь, Вы имеете в виду тот день, когда  мне  принесли чемодан и просили доставить по указанному адресу?

 - Именно так.