Ритуальные услуги

— Увидимся. — Я с братским чувством поцеловал ее в горячий висок и двинулся к газону, стараясь попадать ногой в следовую дорожку джентльмена, ведущую в обратном от салона направлении, но быстро сбился с шага, обернулся — Соня в ответ на мои неловкие телодвижения прыснула в кулачок, прощально помахала рукой и растворилась в мутноватом поле двери, а на ее месте в пыльной поверхности стекла распустилось отражение канадского клена, настолько утомленного зноем, что он не отозвался — ну хотя бы легким шевелением листвы — на мой ободряющий прогноз:

— Потерпи, сегодня к вечеру пойдет дождь. Это точно. У меня плечо ноет.

6

Я ехал той же дорогой, что и вчера с Мальвиной, с той лишь разницей, что притормозил несколько раньше того места, где мы чуть было не задавили черепашку, потому что боковым зрением отметил нечто очень занятное во внешности человека, которого обогнал на разбитой грунтовке, ведущей к заливу, взятому в осаду оградой воднолыжной базы.

Это было воздушное существо с лицом поистине ангельским, младенческая молочная бледность буквально полыхала на фоне аспидно-черной шевелюры, находящейся в том аккуратнейшем беспорядке, за которым угадывалось прикосновение внимательной руки опытного парикмахера. Черный тон его прически абсолютен — настолько предельных в своей однозначности тонов в природе не встречается. В остальном малый стилистически держался образа ангела: ослепительно белая маечка, беленькие шорты, высокие теннисные носочки без единой помарки в виде пятнышка или пылевой перхоти, того же идеального свойства кроссовки — ансамбль достойно завершал матовый, молочно-белый шарик, скверный вкус мог бы уловить отдаленное его сходство с надутым презервативом. Шарик он придерживал за веревочку двумя пальцами парящей несколько на отлете от тела руки, оставшейся на ходу совершенно неподвижной, как если бы он нес некую неимоверно хрупкую драгоценность, рискующую рассыпаться прахом от малейшей встряски, — словом, зрелище было восхитительное, я инстинктивно нажал на тормоз и встал на обочине. Крашеный ангел скользнул по мне заинтересованным взглядом, мило улыбнулся и зашагал к бугру, зелень которого была витиевато проточена рыжими руслами песчаных тропок.

— Этот поводырь приведет меня туда, куда надо, — сказал я себе и потихоньку тронулся в объезд бугра, холку которого венчал густой кустарник — сквозь заросли на тяжелом мотоцикле было просто не продраться.

Когда я выбрался на пыльную тропу, петляющую мимо тонущих в белом песке коренастых низкорослых сосенок, ангела уже и след простыл, а впрочем, тут же за зеленью прибрежных кустарников мелькнул белый шарик, указывая направление дальнейшего следования — пляж, над пляжем, просторной белой пиалой опрокидывающимся к болотного оттенка воде, я притормозил — нестерпимо захотелось искупаться, — оставив мотоцикл на взгорке, спустился вниз, припомнил, что купальных принадлежностей при мне нет.

Впрочем, здешняя публика к такого рода условностям почтения, кажется, не питала — во всяком случае, та компания, в двух шагах от которой я в нерешительности остановился, раздумывая, не шокирую ли отдыхающих явлением в нижнем белье. В эпицентре шумно галдящего общества чинно восседали две крепко сбитые тетки, их мощные чресла туго обтягивали эластичные спортивные шорты, составлявшие, собственно, и весь их пляжный туалет. Их тяжелые, валко раскачивавшиеся при всяком даже мелком движении груди были отменно загорелы — возможно, именно этот здоровый оттенок и сообщал их несколько перезрелым телам впечатление поздней, но все-таки свежести и не слишком резал глаз. Хотя: девушки были явно в осеннем возрасте — обеим далеко за тридцать — и вполне могли бы сойти за мамаш той четверки пацанов, по виду еще совсем школьников, которые роились вокруг них, с вульгарной непринужденностью жестикулируя и восторженно обсуждая какой-то футбольный матч, на котором возникла потасовка между фанатами. Кончилось тем, что ребята повыломали стулья из трибун и стали забрасывать ими ОМОН, бойцы которого в ответ на это здорово вломили всем любителям футбола без разбора — вот это был полный кайф! Девушки рассеянно внимали рассказам о боевой доблести своих приятелей и время от времени прикладывались по очереди к бутылке красного вина — это были матерые пляжные кобылки, всего на своем веку повидавшие, и потому они лишь сонно щурились в ответ на провокационные взгляды пацанов, то и дело окатывающие их обнаженные прелести, или поглядывали друг на дружку, словно прикидывая про себя, что четверо на двоих — это удачный для их кондиций и опыта расклад.