Рюи Блаз

Вновь после «Эрнани» обращается здесь Гюго к старой Испании, но на этот раз уже не периода становления абсолютизма, а времен его глубочайшего упадка. Действие драмы происходит около 1699 г., при последнем короле династии Габсбургов, Карле II, царствование которого явилось периодом полного истощения сил некогда могущественной державы. Испанский народ задыхался под гнетом феодально-католической реакции. Непомерно разросшийся бюрократический аппарат, паразитическое дворянство, толпы монахов и священников кормились за его счет. Страна стала достоянием королевских фаворитов, оспаривавших друг у друга власть и доходы.

Обнищавшая и обескровленная Испания уже не в состоянии была выдерживать конкуренцию более передовых стран и теряла одно за другим свои колониальные и зарубежные европейские владения.

Выбор этой эпохи предоставлял Гюго широкие возможности для политического и социального обличения. Однако история понимается им здесь весьма упрощенно и сводится к ряду конфликтов между отдельными личностями. Кроме того, верно воспроизводя многие основные черты эпохи, Гюго довольно свободно обращается с историческими фактами ради свободы чисто поэтического вымысла (см. ниже, примечание к списку действующих лиц).

Завершая цикл романтических драм Гюго 30-х годов, «Рюи Блаз» развивает и заостряет их главные черты. С необычайным блеском воспроизводит эта драма мрачную и лихорадочную атмосферу Испании XVII в., с большой силой клеймит она алчную свору правителей, расхищающих национальное добро и обрекающих народ на нищету; наконец, с огромной силой здесь утверждается гуманистическое понимание любви, которая для Гюго всегда — символ истинной человечности.

Социальная антитеза, присутствующая в той или иной форме во всех драмах Гюго, доведена в «Рюи Блазе» до крайности и находит выражение в необычайной ситуации: лакей, влюбленный в королеву. Изобразив в предыдущих драмах идеального романтического героя в облике разбойника или скромного ремесленника, Гюго в «Рюи Блазе» осмелился надеть на него лакейскую ливрею. Это было предельным нарушением канонов сословной драматургии классицизма, отчасти возродившейся в то время во Франции. Если предшествующие герои Гюго проявляли высокое достоинство в личных отношениях, то в «Рюи Блазе» автор идет дальше: впервые он приобщает демократического героя к общественной деятельности, наделяет плебея талантом правителя и горячим патриотизмом, которые проявляются в краткий период его фантастического возвышения.

Не от корыстных вельмож, не от ничтожного короля должно прийти спасение для гибнущего испанского государства, а от народа, в котором автор драмы чувствует свежие творческие силы. Этим определяется особое значение образа Рюи Блаза.

Не случайно Гюго назвал пьесу его именем, отказавшись от ранее намеченных названий: «Королева скучает» и «Месть дон Саллюстия». Рюи Блаз — не просто социально униженный человек, каких Гюго изображал и до этого, а прежде всего — символ народа, символ трагического несоответствия между духовными возможностями угнетенных масс и их истинным положением в классовом обществе. Но эта проблема ставится в условной романтической форме, на материале искусственного сюжета; как и в других драмах Гюго, здесь нет непосредственного изображения народной жизни; программный герой Рюи Блаз даже не соприкасается с народом и является довольно отвлеченным образом в драматургии Гюго. Если отрицательные персонажи драмы изображены более реалистично, так же как колоритная фигура дон Цезаря де Басана, несомненно несущая в себе черты эпохи, то Рюи Блаз остается рупором авторских идей.

Вполне понятно, что реакционная критика обрушилась на пьесу, объявив ее «вызовом здравому смыслу» и симптомом «заката романтизма». Но демократический зритель как в момент первого появления пьесы, так и впоследствии высоко оценил «Рюи Блаза», как «самую сценическую, самую человечную, самую живую из всех драм Гюго» (отзыв Эмиля Золя).

Сила общественного воздействия драматургии Гюго подтверждается ее цензурными мытарствами, которые не ограничились пределами Франции. Директор парижского театра Порт-Сен-Мартен, совершившего в 1841 г. гастрольную поездку по Европе, Гарель писал Гюго: «Ни в России, ни в Польше, ни в одной части Германии я не смог добиться разрешения на постановку хотя бы одного из ваших произведений. Ваше имя — под запретом».