Рюкзак рассказов

Мы кивнули: кожа с собой. И бросили взгляд на обувную коробку возле тумбочки. Это был наш тайный пиратский сундук с сокровищами: здесь таились от глаз взрослых пустые стеклянные флаконы из-под духов и лекарств, проржавевшая губная гармошка, кусок бечёвки, пепел сгоревшей раковины какого-то моллюска (мы, как заведено, найденную пустую раковину сушили на солнце семь дней и сожгли в пламени свечи в полночь); также лежали рядом два листа клевера с четырьмя лепестками, тонкий и острый каменный осколок (служил ножом), пустая чернильница, неполная колода игральных карт, несколько старых листов из всемирного атласа, и, конечно же, наша с братом облезшая после загара кожа. Вот она! В подписанных спичечных коробках, чтобы не перепутать, где чья. Для нашего эксперимента это было очень важно.

Пока Антон делал из пледов и подушек фальшивых спящих “нас”, я быстро натёр виски отваром из четырёхлистного клевера, протёр щёки пеплом перловицы, повесил на шею найденный на чердаке ключ и спрятал подальше под кровать сандалии. Идти следовало босиком.

Убедившись, что мои спутники сделали всё то же самое, я взял свой спичечный коробок с ощипанной кожей, и ужом выскользнул в окно. Следом выпрыгнули ещё две бесшумных тени, только пятки мелькнули. Крадучись и озираясь, мы побежали к озеру. Рядом с ним, в нескольких метрах, была не то большая нора, не то старая расщелина, где, по слухам был тот самый таинственный вход…

– Слушай, а почему ты уверен, что сработает на этот раз? – прошептал Антон, осторожно обходя острые камни, которые таились в траве, словно сердитые ежи.

– Потому, что после первого дождя в полнолуние всё очень благоприятно для колдовства. Я так от взрослых слышал, – терпеливо объяснял Димка.

– А вдруг ОН вылезет и нас заколдует? – поделился я опасением.

– Непременно вылезет, – авторитетно кивнул наш друг. – Но не сегодня! В полнолуние василиски спят. У них при полной луне перестаёт чесаться новая кожа и они успокаиваются. Ровно за десять дней до этого мы бы сюда и близко не подошли – не подпустил бы! И только теперь он согласится на обмен. Человеческая кожа, ну, что с наших спин, для него – настоящий подарок. Он сможет оборачиваться тремя людьми сразу, как только выдумает им облик.

Антон встал, как вкопанный.

– Нами что ли?!

– Не-е-еет, – в один голос зашипели мы, пытаясь сдвинуть его с места и заставить идти дальше. Не помогло… Братца словно превратили в свинцовую статую и кирпичей в карманы напихали, для надёжности. Мы и пошевелить его не могли.

– Эй! Мы чего, зря на солнце что ли обгорали, а? Зря эту сметанную пытку терпели? – злился Димка. – А ну, пойдём! Ты что, не хочешь бездонный рюкзак из старой кожи василиска??

– Да не будет он в нас оборачиваться, – попытался сгладить ситуацию я, – просто придумает себе образ, а тот будет казаться спереди одним человеком, сзади – другим, а с боков и вовсе третьим. Он же гулять хочет! Столько веков в темноте сидит.

– Да он людей ест! – отмахивался от нас Антоха. – Превращает в камни и 6ест!

– Это тебе он сам сказал что ли? – прошипел Димка. – Что же его камнеедом не зовут тогда?

– Некому звать так, – проворчал Антон, но всё же пошёл вперёд.

Мы были почти на месте, когда из пещеры вылетела стая летучих мышей, потревоженная светом нашей зелёной свечи. Огонёк слабо трепыхался, но устоял. В пещере было тихо и гулко: рядом плескалась, озёрная густая вода. Словно сливки над чёрной кружкой крепчайшего кофе, колыхался туман.

Я огляделся. При трепещущем пламени свечки пещера казалась совсем иной, чем днём. Было ощущение, что где-то рядом есть потайная дверь и надо только прошептать “Сезам!”. Только вот, что будет за это дверью – драгоценности или четыре десятка злобных разбойников?…

Я сам тогда почти ничего не боялся, словно знал о невидимом ремне безопасности, который будто на “американских горках”, разрешал переворачиваться, падать, улетать в бездну визжа от страха, но только вместе с тележкой и со справкой о том, что “всё обязательно будет хорошо”.

Помню, как Димка спалил на пламени свечи по нашему волосу, чтобы дать знать, где чьё подношение, а потом завернул в три листа подорожника лоскутки с наших многострадальных спин и запечатал каждый из них воском.

Теперь мы сидели, взявшись за руки, вокруг свечи: каждый перед своим листом подорожника и бормотали “Заклятие обмена”, которое, во что бы то ни стало, должно было принести нам большую удачу. Всё это происходило возле глубокой ямы в пещере, где по преданию давно-давно поселился большой Василиск.

Внимательно приглядевшись, я увидел у каждого из пацанов кусочек зеркала. Ага! Страховка, значит, на всякий случай! А кто здесь утверждал, что в полнолуние сказочный змей спит, как сурок, и вероятно, к тому же, такой же белый и пушистый?

Признаться, я был раздосадован на себя за свою забывчивость и за то, что теперь могу остаться без оружия. Без защиты, словно я был по-настоящему отчаянно, храбр. Они только делали вид, а сами и перестраховывались.