Рюрик

— Да.

— В одном номере?

— Нет. В разных.

— Вы знали, сколько ей лет? Она вам сказала?

— Да. Сказала, что восемнадцать.

— А. Значит, обманула вас.

— Какое это имеет вообще значение?!

Как вы уже, наверное, догадались, на заправку выехал наряд полиции. Он обнаружил Михаила с разбитой мордой и тетку на красном седане, которая представилась Маякиной Татьяной и выразила готовность дать свидетельские показания. Против Михаила, естественно. Две кассирши с заправки давать показания отказались, мотивировав это тем, что ничего не смогут добавить к словам Маякиной, к тому же, как они уверяли, ни лиц людей, избивавших Михаила, ни номерных знаков их транспортных средств они не рассмотрели. Что касается камеры наружного наблюдения, то она как раз вчера сломалась, — кассирши показали заявку на вызов мастера, которую оставили в фирме, обслуживавшей их камеру. Почему мастер не приехал, они не знали.

Татьяна Маякина надиктовала патрульному следующее:

Приблизительно в пятнадцать часов сорок минут я подъехала на заправку на своей машине, госномер с067с035, и увидела ссору, которая происходила между Крючковым М. С. и девушкой, на вид несовершеннолетней. Крючков М. С. толкнул девушку так, что она упала на асфальт, девушка плакала, я обратилась к Крючкову М. С. с требованием прекратить асоциальное поведение, на что Крючков М. С. сказал мне: «За собой следи, старая сука». У девушки был разбит локоть из-за падения от толчка Крючкова М. С., а потом он схватил ее за волосы и нанес ей несколько ударов кулаком в лицо. Я стала кричать и привлекла внимание двоих мужчин, госномера и марку машины, на которой они приехали, я не помню. Мужчины стали заступаться за девушку, тогда Крючков М. С. набросился на одного из них и ударил его ногой в живот. Другой мужчина повалил Крючкова М. С. на землю, но Крючков М. С. укусил его за ногу, тогда от боли тот мужчина ударил Крючкова М. С. ногой в лицо. Я побежала к кассе заправки и попросила вызвать полицию. Что случилось с девушкой, я не знаю. Когда я вышла на улицу, там лежал только Крючков М. С., те мужчины уехали, девушки тоже не было.

14 мая 2018 года, с моих слов записано верно.

Маякина Т. В.

Михаила доставили в травмпункт, где обработали спиртом и слегка подлатали, после чего его начал допрашивать капитан вологодской полиции, не веривший ни одному его слову. Капитана можно было понять: за пятнадцать лет он полностью смирился с тем, что как только речь заходит о взаимопомощи, жди мерзости. Когда-то, возможно, степень этой мерзости искренне потрясала капитана, но теперь, спустя пятнадцать лет, его было трудно потрясти.

Человеческие пороки он воспринимал столь же отстраненно, как и косноязычные протоколы, написанные патрульными. Косноязычие свидетелей влекло за собой грубые и очевидные розыскные действия, которые, в свою очередь, завершались косноязычным признанием обвиняемых. В том, что Михаил признается, сомнений у капитана не было, единственное (вполне обоснованное) сомнение заключалось в необходимости признания именно ему.

После допроса капитан сидел в своем кабинете на первом этаже серого двухэтажного здания, где штукатурка сходила со стен, как кожа с ожога, и пил чай с булочкой. У него на руках было дело бабушки Прокофьевой, которая поставила на плиту кашу для годовалой внучки и ушла к соседке на три часа (дом вместе с внучкой сгорел), дело Сергея Маслова, ветерана Афганистана, додумавшегося кустарно производить огнестрельное оружие из мясорубок и продавать его (из мясорубок были убиты пять человек), и еще с десяток дел, в которых явное отсутствие преступного замысла сочеталось с непоправимыми последствиями. Единственное, чего капитану не хватало, так это поисков несовершеннолетней. Он доел булочку и вернулся к Михаилу, сел напротив него за стол и сказал: