Рюрик

– Приступайте, – кивнул берсеркам.

Калле с Мунком вразвалку подошли к Ингольфу, первый снял с него цепи, а второй сорвав остатки рубахи, оголил поросший волосами мускулистый торс. Ухмыляясь, Калле вывел ярла на середину площадки, опрокинул лицом в снег и уселся на спину. Блеснул короткий меч, послышалось тяжкое дыхание и кряхтенье, обильно хлынула кровь. За ней громкий хруст (по боками крыльями забелели ребра), на них берсерк с рычанием натянул легкие. Ингольф умер молча, как и требовалось. В небо унеслись ликующие крики.

Рюрик смотрел молча, раздувая ноздри, он становился все больше жестоким, как племя, в котором теперь жил. Ингольфа с почестями сожгли на дымном костре за гордом, душа его унеслась в божественные чертоги, потом справили тризну. Он был достойный враг.

За неделю до наступления Йоля все было готово к отплытию. На «Змея» погрузили все бочки с застывшим морским воском и часть добычи награбленной у владетеля Хрис-фьорда. В том числе шкурки голубых песцов и куниц.

Команда до блеска надраила оружие с доспехами и прихватила лучшую одежду, дабы было, что показать датчанам. Запястья многих украшали серебряные браслеты, на груди блестели такие же цепи, в ушах кольца, бороды заплели в косы.

Перед расставанием Хелли попросила Рюрика скорее возвращаться. В отличие от Астрид, которая относилась к нему холодно, девочка полюбила нового брата. Он часто беседовал и шутил с ней, а еще рассказывал сказки своего народа, которых знал много.

– Я ненадолго, – подбросил ее вверх и опустил, на поясе звякнул кошель с монетами, врученный на личные расходы отцом. Никогда прежде денег не имел, и это вызывало гордость. Были у него теперь и стальные франкские доспехи, меч с луком и боевой топор, а еще мохнатый жеребец Локи – проворный и злой.

Дав последние наставления Фроуду с остававшимися кормчими, Вестейн последним взошел на драккар, отдали швартовы и крыльями бабочек взмахнули весла. Теперь Рюрик сидел за своим на ближайшем к корме руме, куда сажали наиболее сильных, таким он становился.

Выходили из фьорда с утренним отливом, корабль легко скользил по воде, в море встретил крепкий ветер, подняли парус. Нос дракарра зарывался в волны, а потом всплывал, осыпая команду ледяными брызгами. Шли, не отдаляясь от побережья на запад, а потом юг. Когда дневной свет мерк, подходили ближе и становились на якоря. Жевали вяленую треску с ячменными лепешками, запивая водой из мехов, потом заворачивались в шерстяные плащи и укладывались на румах спать. На небе холодно мерцали звезды, иногда у борта всплескивал тюлень.

Глава 5. В Роскилле. Тинг ярлов

Спустя неделю, у горизонта возникло синее облако, вошли в обширный, с мелкой рябью пролив. На его западном берегу, низменном и покрытом снегом открылся большой горд – приблизились.

Взгляду открылись пристани с десятками мачт всякого рода судов, хранилища для товаров, а за земляными укреплениями с частоколом множество домов с поднимающимися над крышами белесыми дымами.

Сделав поворот, заскользили вдоль свайных настилов, на которых шла деловая суета, найдя свободное место, пристали рядом с купеческим кнорром*.

Как только закрепили швартовые канаты, на драккар поднялся служитель тинга* в сопровождении трех вооруженных латников, получив от Вестейна горсть серебряных монет – пошлину за право на торговлю.

После того как удалился, пожелав удачи, команда оставив на борту стражу сошла на берег. Ярл и многие его люди уже бывали в Роскилле, все отправились в город. Там викинги поселились на двух постоялых дворах, предавшись выпивке, разгулу и общению с продажными женщинами. Вестейн же, приказав Рагвальду присматривать за ними, отправился с сыном к побратиму, ярлу Харольду. Когда-то они вместе ходили в набег на пруссов*, где в одном из боев варяжский ярл спас датского.

Он был владетелем фьорда на побережье, но, как и многие, зимой жил в Роскилле. Предпочитая уединению развлечения в компании себе подобных

Шагавший рядом с отцом Рюрик с интересом рассматривал горд. Он был во многом похож на Ильменский посад. С такими же рублеными, крытой соломой домами, кузнечными, гончарными и прочими мастерскими, загонами для скота и постоялыми дворами. Но выглядело все мрачней и неприглядней. В одном месте, на площади где шла бойкая торговля, стояла виселица, в петле человек, которого расклевывали вороны. По улицам текли нечистоты.

Кругом слышался датский говор, сходный с варяжским, Рюрик его неплохо понимал.

Усадьба ярла находилась близ восточного вала, подошли к высокой глухой ограде, Вестейн постучал рукоятью меча в ворота. За ними басовито откликнулись собаки, через несколько минут в открывшемся окошке возникла с сивой бородой физиономия.

Потом исчезла (громыхнул запор), в воротах отворилась дубовая калитка, рядом согнулся в поклоне жилистый старик.

– Еще жив, Орм? – переступили порог Вестейн, а за ним Рюрик.

– Жив, слава богам,– распрямился тот и щербато заулыбался.

– Господин дома?

– Только что вернулся с тинга.