Рюрик

Эфанда, как и все в поселении рарогов, была охвачена глубокой скорбью: вчера состоялось предание огню воинов, погибших в бою с коварными германцами, и нынче душа ее все еще пребывала в унынии от тяжкого горя рарогов. Скорбь ее была искрения и глубока, но мыслями она нет-нет да и возвращалась к Руцине. Эф ни о чем не спросила князя, когда он вернулся в ее одрину после посещения первой жены. Она не спала, ждала его, а потому знала, что пробыл он у Руцины недолго. Вчера же вечером одна из жриц любви намеками сказала ей о любви Руцины к Дагару. Не очень-то поверила ей Эфанда. Но, поразмыслив, вспомнила, что и сама не раз видела, как Дагар смущался, обращаясь к Руцине, прикасаясь к ее руке или подавая оброненный старшей княгиней убрус. Пожалуй, это меченосец влюблен в старшую жену, ибо взглядом своим она никогда не искала Дагара в толпе, не старалась остаться с ним наедине. Эфанда ревновала и жалела Руцину: она уже стара, хотя еще и говорят о ее красоте. Рюрик же принадлежит только ей, Эфанде. Но тут она вспоминала, как муж ее как бы ненароком, случайно брал Руцину за плечи, пытливо смотрел ей в глаза, затем, как бы с шутливой яростью оттягивал за волосы ее голову и зло рассматривал на ее шее красивый серебряный крестик с распятием Христа-спасителя. Руцина краснела, с вызоВОМ смотрела в глаза князя, ждала, когда он опомнятся, но он не сразу отпускал плечи жены. Чаще всего в таких случаях Руцина тут же уходила в свою одрину и никого не пускала к себе. А Эфанда, видя эти сцены, не знала, как ей вести себя при этом. Ясно, что Рюрик недоволен тем, что старшая жена его открыто показывается в поселении с крестиком на шее, поскольку князь не принимает христианство, но уж очень долго и откровенно пытливо смотрит он в глаза Руцины. Что кроется за этим взглядом? И как может вера в того или иного бога помешать двум людям любить друг друга? Вот и я, женщина, и мой самый дорогой и желанный мужчина, мы оба верим в Святовита; Сварога и Перуна. Но все это мужские божества! Они помогают мужчинам стать сильными, смелыми и ловкими. И слава богам! Мы, женщины, любим таких мужчин! Из-за них нам понятнее и ближе бог Радогост это бог блаженства! Бог, творящий радость! Он всегда со мной! Он во всем! В жесте руки, повороте головы, в моей летящей походке, в счастливом смехе! Во всем, что окружает меня! И во всем, что по праву принадлежит мне! И Рюрик получает от меня то блаженство, которое ниспослано мне Радогостом! И я должна делать все, чтобы мой бог не был на меня в обиде! Я кормлю любимых птиц Радогоста - гусей и голубей; содержу в чистоте свое тело и постель; не переедаю и не ем слишком жирную пищу; ухаживаю за цветами; знаю, когда собирать, лесные растения и как использовать их; слушаю поучения друидов и оберегаю свою душу от скверны. Вот ветер ревет за окнами и холодит людям душу. Я чувствую мятежную душу ветра и говорю с ним о том, что возмущает его. И ветер успокаивается! Он рад, что нашел разумную собеседницу, и уже больше не несет ненастья. Так же, как с ветром, я разговариваю с грозой и дождем, с морозом и огнем. Так велели друиды, так поступали наши матери и наши бабки. И это завет самой Природы! А Радогост - ее властитель! И потому для меня он выше Святовита. Эфанда замерла: открытие, только что сделанное ею, поразило молодую женщину. Но сказать об этом Бэрину или Рюрику она никогда не решится. Слишком смелым было то, что стало для нее откровением!

Возбужденной этими новыми для нее мыслями Эфанде захотелось глотнуть свежего воздуха. Она подошла к окну, цветные стекла которого преломляли неяркие лучи осеннего солнца, потрогала синее стекло и прислушалась к своему ощущению: стекло излучало холодный синий свет, который почему-то нес ей беспокойство и тревогу. "Что еще? Ну что еще может случиться?.. - мучилась Эфанда и старалась думать только о Руцине. - Дагар так хорош собой. Я хочу, чтобы он всегда был рядом с Руциной. Может быть, тогда и она полюбит его. Да поможет им Радогост во всем!"

Тихонько скрипнула дверь, и на пороге одрины появилась немолодая жрица, охранявшая вход в опочивальню младшей жены рарожского князя. Эфанда вздрогнула, обернулась.

- Миссионеры из родственной нам страны очень хотят побеседовать с самой любимой женой князя рарогов, - напряженно произнесла жрица и испытующе глянула в глаза Эфанды. Глаза княгини от удивления расширились.

Жрица еще раз повторила просьбу миссионеров, и, когда наконец Эфанда поняла, чего от нее хотят, служительница Радогостова культа тихо удалилась к себе.

А через минуту в одрину Эфанды вошли Бэрин и миссионер-ирландец. Бэрин, видя удивление на лице маленькой княгини, решил подготовить ее к серьезному разговору. Эфанда нахмурилась, видя, как решительно верховный жрец направился к табуретам, на которых в беспорядке лежали ее платья. Бэрин сделал вид, что не замечает недовольства княгини, и, шумно вдохнув насыщенный ароматом сушеных трав воздух одрины, сказал улыбаясь: