Рюрик. Полёт сокола

– Мы упросили хана не казнить одного из охоронцев по имени Кулпей, он-то нам и рассказал, потому что его жизнь с того мгновения никак не длиннее нашей была. Вон он, этот самый Кулпей, – изведыватель указал на стоящего рядом с конём третьего всадника, крепкого печенега. – Тут хазары по пятам идут, а с другой стороны печенеги удобного момента ждут, чтоб нас прикончить. Не стали мы с Молчуном ждать, перед первым привалом ближайших охранников положили там, в степи, а сами ушли. Вернулись на Ра-реку, а потом на Дон, и шли почти перед войском хазарским, до встречи с вами.

– Так теперь, выходит, печенеги могут не пойти с хазарами против нас? – блеснув очами, молвил Ольг. – Заполучив сына, печенежский хан опять стал свободен как дикий скакун и, наверное, помышляет, как бы самих хазар «пощипать», после того, как они ослабнут в битве с нами. Видал, княже, какие изведыватели у нас, поди, сыщи таких, в огне не горят, в воде не тонут! – сияя очами от гордости за своих собратьев, оборотился Ольг к Рарогу.

– Великое дело вы сотворили, изведыватели! Красно дякую вам от лица всей земли Новгородской! – молвил Рарог и крепко обнял Скомороха.

– Княже, воевода, – попросил Скоморох, повернувшись к Ольгу, – дозвольте печенега в изведыватели взять, с Кулпеем за последнее время крепко сдружились, ведь и в хазарский стан вместе проникали, и от его соплеменников отбивались, а потом сюда через сколько преград и опасностей шли… Ничего, вроде надёжный.

– Печенег пусть останется, битва покажет, на что он способен, – решил князь. – А Молчуна знахари посмотрят и скажут, отправлять его в Ростов немедля или в какой ближайшей веси до нашего возвращения оставить надобно, – молвил Рарог, – да и Ерошку с ним тоже, нечего ему тут на смерти многие глядеть, мал ещё! Всё, по коням!

Тархан Исмаил, как его называли хазары, хотя настоящее имя хазарского воеводы, как и у других вождей Каганата, было иудейским и звучало как Самуил, ехал верхом среди своих темников. Их догнал начальник тайной стражи. Одного взгляда, брошенного Исмаилом, было достаточно, чтобы понять: случилось что-то неприятно-неожиданное.

– Тархан, – взволнованно проговорил главный разведчик, – только что прискакал гонец от вятского тудуна и сообщил, что конница кагана урусов Ререха перешла через Оку и движется навстречу нам. Они уже в верховьях Дона!

– Откуда каган урусов узнал о том, что мы идём на него и как он успел так быстро собрать большое войско?

– Думаю, у Ререха тоже есть тайная стража, – глухо ответил глава разведки, – только как теперь сообщить эту неприятную весть каган-беку?

– Неприятную весть, говоришь? – темнея от ярости, проговорил тархан. – Ты понимаешь, может случиться так, что мы сами, без местных тарханов, их конницы и пеших воинов окажемся перед его войском?! Да за эту неприятную новость можно лишиться головы! Где была твоя тайная стража, почему ты не предупредил, что Ререху всё известно о нашем походе?

– О том, что урусы собирают силы у Ростова, я докладывал, но никто не мог и подумать, что они пойдут навстречу нам!

Ререх укреплял границу по Оке и там собирался встретить наших воинов.

– Я помню, об этом сообщала твоя никудышняя служба, но всё оказалось не так! – вскричал разгневанный Исмаил. – Мы сейчас пойдём к каган-беку, и ты сам доложишь ему эту новость, – сузив пылающие злобой очи, прошипел в самый лик главному изведы- вателю тархан, обдавая его неприятным зловоньем изо рта.

Грозный бек был вне себя от ярости, узнав, что войско кагана урусов идёт ему навстречу.

– У меня нет тайной стражи, – кричал главный повелитель хазарского войска, – у меня вместо неё стадо тупых никуда не годных ишаков! Как ты смел привести в мой шатёр изменника? – набросился бек на Исмаила. – От этих слов владыки холод потёк по позвоночнику начальника тайной стражи, он даже прикрыл очи, ощутив прикосновение самой смерти. Бек был взбешён и, вскочив с шелковых подушек, ухватился за свой великолепный персидский клинок с множеством драгоценных камней, вправленных в ножны и рукоять. Сейчас один взмах и… шею начальника Тайной службы свело в том месте, где в любое мгновение её мог коснуться своим серым узором булатный клинок. Всё остальное отступило и стало похожим на сон, – мягкий, глухой и податливый, как пуховая перина владыки. Однако смерть от кинжала была бы слишком почётной и лёгкой, да и не любил бек заниматься этим сам. – С живого… снять кожу, посолить и повесить на солнце… чтобы все видели и знали: каган-бек не прощает оплошностей, сопоставимых с изменой…

Кажется, бек ещё что-то говорил, а может, это был короткий миг потери сознания, после чего начальник тайной стражи навсегда покинул не только шёлковый шатёр бека, но и пыльную степную землю под бездонно высоким небом.

– Византийского стратигоса сюда, немедленно! – бросил Менахем после того, как главу тайной стражи увели на казнь.

Стратигос вошёл в шатёр бека, одетый в прекрасную золочёную византийскую броню с орлами на груди и шеломе.