Рюрик. Полёт сокола

Раненый мечник не всё понял в быстром говоре старика с молодыми глазами, но ему вдруг вспомнилось, как стрела из лука викинга впилась в ствол дерева как раз над его головой. Может, и правда душа его любимой Чираиты отвела тогда стрелу, потом привела спасителей, а теперь поручила шаману…

До обеда ждал разгневанный Гуннтор возвращения лучших своих гребцов, но вернулись только двое с пустыми руками.

– Мы догнали лодку, конунг, но в ней никого не было, – мрачно доложил старший из гребцов. – Я велел троим осмотреть внимательно окрестности, но надежды мало…

– Что теперь будем делать? – угрюмо воззрился Гуннтор на Лодинбьёрна. – Мы пришли сюда убить Ререга и его воеводу. Если мы этого не сделаем, то погубим все планы моего отца, как же вы этого не поймёте? – Конунг в ярости заходил перед яр- лом и Ас-скальдом туда-сюда. – Посланник мёртв, поэтому мы должны выступить сами. Сделаем так, как говорил этот словен. Ночью незаметно войдём в Альдогу, а уж там заставим любого, кто попадётся, указать нам терема Ререга и его воеводы. Ты послал к Хродгайру, который сидит по ту сторону порога, чтобы он со своими людьми шёл сюда?

– Гуннтор, без проводника и своих людей в Альдоге нас просто перебьют. Я не боюсь смерти, но мы погибнем зря, – возразил Лодинбьёрн. – Нам нужно уходить за пороги как можно быстрее, иначе воины Рерика нас уничтожат. Я сражался с ререгами и потерял почти половину своих людей, хотя ререгов было втрое меньше, втрое! Это не арабы, не римляне и даже не франки. Надо уходить. Поэтому я еще не посылал никого за людьми Хродгайра, они присоединятся к нам, когда мы пойдём через пороги.

– Ярл прав, конунг! – мотнул головой Ас-скальд. – Раз наши воины не нашли того, кто убил посланника, то Рерик, наверное, уже знает всё, и скоро здесь будут его воины, нам надо уходить сейчас, немедленно!

– Нет! – в который раз вскочил разгневанный конунг. – Мы никого не боимся, мы викинги – короли заливов, и нам должен покориться каждый. Победа или смерть! Заладили оба, что это был человек Рерика, и Рерик уже всё о нас знает! Если бы это было так, его воины уже появились бы здесь! Это мог быть кто угодно, он убил наших людей и посланника случайно и, поняв, что нас много, скрылся. И более ничего! А вы уже напуганы так, что боитесь собственной тени! – Конунг снова нервно заходил перед понурыми спорщиками. – Лодинбьёрн, – с угрозой в голосе промолвил Гуннтор, – немедленно отправь человека к Хродгайру, пусть он спускается с порогов вместе со своими людьми и не тащит с собой добычу, нам сейчас не до этого, – велел конунг, зная, что викинги накануне захватили богатую купеческую ладью, шедшую с верховьев Сяси.

– Временное отступление не есть поражение, – неуверенно возразил осторожный Ас-скальд.

Но разъярённый молодой конунг был неумолим, он был готов зарубить каждого, кто воспротивится его воле. Несколько раз Гуннтор и Лодинбьёрн хватались за мечи, кормчим и старому Уго едва удавалось удержать их от рубки. Опытный ярл наконец понял, что если продолжится спор, то разделившись, воины тут же ринутся в жестокую рубку друг с другом, поэтому он всё-таки согласился с конунгом идти на Альдогу и тут же отправил молодого быстроногого воина к Хродгайру с приказом немедленно присоединяться к основному отряду.

– Ас-скальд, зажги своим горячим словом сердца моих воинов для славной битвы, – невольно переходя на высокопарность, сказал молодой конунг, когда они уже разожгли костры и поели.

– Воины славного Одина, ждущего вас, своих верных сынов, в священной Вальгалле! – заговорил нараспев Ас-скальд. – Вы могучи и сильны, как никто на бренной земле, что есть нашим временным пристанищем! Вспомните наших славных и непобедимых предков, которые держали своими клинками в страхе все народы… Вспомните, что вы сыны не знающего страха Тюра, лишившегося своей правой руки от пасти волка Фенрира, рождённого на погибель богам! Единственная рука Тюра предназначена только для того, чтобы держать меч!

Распевная, текучая, как вода в ручье, речь скальда завораживала, заряжала викингов силой и уверенностью, их очи загорались внутренним огнём, спины распрямлялись, а грудь расширялась от гордости за себя и своих великих предков-завоевателей. Даже суровое лицо молодого конунга выглядело растроганным, а седую бороду Лодинбьёрна смочила восторженная слеза.