Рюрик

— Вот что, моя миссионерка, — вслух назвав жену так, как уже не раз называл ее про себя, Рюрик не улыбнулся; при этом в его глазах были явная растерянность и досада, но он попытался это скрыть от жены и поэтому резко опустил голову. — Вот что, моя милая, пылкая Руц! Верь ты в этого Йогве или Христа. Мне все равно, как ты будешь называть своего сверхсущего. Но меня, слышишь, меня от Святовита, от моего Перуна, от Сварога, Стрибога — от всех моих богов ты не оторвешь! Я с молоком матери впитал их дух! Я с мечом отца принял их заветы! Я со шлемом Сакровира и его щитом защищал наши земли. Так почему сейчас, когда они даровали мне победу над лютыми германцами, почему сейчас я должен их предать и перейти в другую веру, приносить жертвы чужому богу? — . Он взял жену за плечи и слегка тряхнул ее.

— Рюрик! — простонала Руцина и попробовала погладить его руки, но он отдернул их от нее, как от скверны.

— У вас, женщин, волос долог, а ум короток. Вам все не хватает чего-то. А мы… — Он закрыл глаза и покачнулся. — Юббе! Бедный Юббе потерял столько крови на нашей земле, сражаясь против наших врагов! — прокричал наконец Рюрик и, повернувшись к жене, желчно добавил: — А ты! здесь! в моем доме! с миссионерами!.. Выгнать бы их на поле брани да посмотреть, как они умеют воевать!.. Как ты посмела?! Как ты посмела меня предать? — с ужасом повторил он этот вопрос и готов был повторять его бесконечно. — Не подходи ко мне больше! — угрожающе жестко прошептал он, тяжело дыша.

Руцина испуганно вскрикнула. Если он сейчас проговорит три раза подряд роковую фразу: «Ты мне больше не жена!», то она пропала.

Жена-изгой… Это то, чего больше всего боялась любая женщина ее племени. Она содрогнулась. По спине пробежал холодок.

Руцина испуганно смотрела, как Рюрик неуклюже опустился на единственный в ее одрине табурет, как он тупо уставился в пол, как тяжело дышал, как временами брезгливо передергивал плечами, и в оцепенении ожидала решения своей судьбы.

Рюрик отдышался. Встал. Тускло посмотрел мимо жены и… молча вышел.

Смятение души

Весь этот вечер и два последующих дня Рюрик не выходил из своей одрины. На все вопросы старого Руги отвечал коротко: «отсыпаюсь», «нет», «потом», «пусть подождут»… Но сколько бы он ни злился на Руцину, на самого себя и даже на Верцина, он понимал, что дело здесь в другом. Все дело в том, что он уже давно не верил в своих богов, но признаться в этом даже себе он не желал, как не желал понять и принять то, что вдруг раньше его поняли Верцин и Руцина. Да и так ли «вдруг» все произошло? Все его мысли, его дела и планы были направлены к одной цели — разгромить германцев. И его дружина его стараниями стала непобедимой. В который раз германцы уходили с Рарожского побережья битыми и долго зализывали свои раны, прежде чем решиться на новый поход. А жизнь шла своим чередом. Все так же день сменял ночь, все так же одни рароги уходили на промысел в море, а другие сеяли рожь и ячмень, и все так же рароги, словене и венеты поклонялись Святовиту, Сварогу, Стрибогу, Велесу, Перуну и Радогосту. Но вот чья-то душа усомнилась в силе молитв, нашептанных в лунную ночь Святовиту… Человек молился, но не был услышан, и вера его поколебалась. Тогда, боясь отвергнуть привычных богов, он обратился к другому богу, над которым, да простит его этот бог, он когда-то позволял себе шутить, глумиться… И… О чудо! Он победил! А душа его в полном смятении и поныне…

Рюрик не помнил, как оказался возле дома старого вождя, во дворе которого на мохнатой темно-бурой медвежьей шкуре как всегда восседал Верцин. Худой, бледный, с горящим взором больших серых глаз, простоволосый, без княжьей накидки, он встал перед Верцином и без предисловия сказал:

— Я не понимаю, что происходит со мной. То ли сон, то ли явь, но я вижу и слышу, как… чья-то душа молится за меня, но не Святовиту, а… Христу. Эти слова звучат у меня не только здесь, — он показал на уши, — но и здесь, в сердце…

— Сядь, сын мой, и выслушай меня! — взволнованно и мягко попросил старый вождь, прервав возбужденную речь князя.

Рюрик не повиновался. Слушать?! Слушать Рюрик не хотел! Он требовал, чтоб слушали только его! Разве он не доказал, что знает и умеет больше других?! Это он, Рюрик, выиграл победу над германцами! Это он готовил дружину! Это он послал за волохами! Это он уговорил фризов!

Рюрик говорил громко, с досадой, сбиваясь и возвращаясь все к тем же доводам, и никак не мог понять, что старому вождю все уже давно ясно. И что ему очевидна причина смятения князя. Слабый идет на поводу, идет туда, куда ведут, а сильный должен сам выбрать дорогу. И чем сильнее человек, тем труднее его выбор. Вот почему князь в жару.

— …Я не болен, — прошептал вдруг Рюрик и сел. Сел так, как любил сидеть у ног Верцина: спиной к вождю, а голову откинул ему на колени.

Верцин облегченно вздохнул, погладил Рюрика по лицу.