Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов

В глазах летописной традиции Владимир — «самый законный» правитель, уже по одному тому, что он сделал христианство «единственной» религией Руси. Описана «дохристианская» жизнь Владимира, имевшего, многих жен и наложниц. Вероятно, он имел их не более, нежели его отец и братья, просто пассаж о его «языческой распущенности»» является традиционным «общим местом» описания жизни «язычника до обращения». Таким же «общим», но интересным в определенном смысле «местом» является и упоминание о двенадцати сыновьях Владимира. Это приписывание Владимиру именно двенадцати сыновей говорит о том, что в глазах духовенства — «носителей и творителей» русской летописной традиции, именно он — «родоначальник» династии, именно его потомки имеют преимущество. Здесь явная параллель с библейским Иаковом, родоначальником «двенадцати колен Израилевых». Впрочем, реально мы знаем шестерых «наследников» Владимира — это Изяслав, Мстислав, Ярослав, Борис, Глеб и Святослав. Список жен Владимира, предлагаемый Татищевым — обычная «татищевская» мифология. В сущности, в глазах церкви Владимир-Василий имел одну лишь законную супругу — византийскую принцессу Анну. Но, вероятно, именно от нее он не имел сыновей. Во всяком случае церковь, вероятно, «официально» признала «наследниками» сыновей Владимира, родившихся до его крещения, от «беззаконных сожительств». После смерти Владимира начинается традиционная «борьба за власть», за «киевский стол», в сущности. Но какими «правилами» эта борьба могла регламентироваться? А ведь она безусловно не была хаотической «свалкой»; все ее участники оперировали некими «теоретическими правами». Какими?.. Наследники Владимира могли оперировать тем, что в глазах церкви именно они являлись «законными». «Внутренние» противоречия Ярослава, Мстислава и Изяслава отступали, что называется, на второй план перед конфликтами с основными «сторонними соперниками»: Ярополчичами и Ольговичами, то есть потомками братьев Владимира, Ярополка и Олега. Святополк, сын Ярополка мог обосновывать свои «права» «формальным старшинством», ведь именно его отец был посажен некогда Святославом на киевский престол. Потомки Олега могли обосновывать свои права «стародавними», жреческими еще преимуществами. Впрочем, это последнее предположение должно быть самым сомнительным. Или нет, если вспомнить, например, интенсификацию языческих верований уже при наследниках Ярослава Мудрого… Впрочем, тогда, кажется, речь шла именно об угро-финских «жрецах», «волхвах». Здесь стоит, пожалуй, прояснить одно из «темных мест» Гумилева: «Вспышка языческого фанатизма отмечена летописью в 1071 г. В Ростовской земле объявились волхвы, которые в пору неурожая успешно находили «виновных» в голоде. Жертвами волхвов обычно становились женщины, очевидно, зажиточные крестьянки. Доставая у несчастных из-за спины зерно, волхвы убеждали волнующийся народ, что «бабы прячут жито». Женщины погибали, а движение волхвов, фанатиков-изуверов, захватывало все новые области». Абзацем ранее Гумилев говорит о «простоте» и «близости к природе» языческих верований… Но дело в том, что языческие религиозные системы вовсе не «просты», отличаются очень сложной обрядностью. В частности, П. И. Мельников (Андрей Печерский), известный прозаик, а также один из первых исследователей мордовского быта, описывает в своих «Очерках», изданных в конце первой половины XIX века, сложный обряд сбора припасов для торжественного языческого «молебна», назначавшегося в особых случаях (конечно, неурожай причисляется к таким «случаям»): женщина подходила, повернувшись спиной к сборщику, на спине ее был надет мешочек на лямках, сборщик слегка колол ножом обнаженные плечи, затем перерезал лямки и клал мешочек в особую кадку. По этому поводу автор «Очерков» замечает: «Волхвы, пришедшие из Ярославля в Ростовскую область и на Белоозеро, принадлежали, конечно, к финскому, или чудскому племени… Мордовский обряд обрезывания тесемок на голых женских плечах, конечно, перешедший из глубокой древности, не объясняет ли темное место летописца о вырезывании волхвами у женщин из плеч хлеба и разных съестных припасов?»…

Конечно, летописец-христианин должен был выставить «язычников» именно убийцами и грабителями. Но сам факт появления волхвов и борьбы с ними церкви говорит о еще достаточном влиянии языческих верований… Так, может быть, потомки Олега Святославича все же могли претендовать на власть, исходя из своего «жреческого происхождения»?..

В «смуту», наступившую после смерти Владимира, вмешалось и много «третьих лиц», не принадлежащих к династии Рюриковичей. Это, в частности, тесть Свято-полка Ярополчича, польский правитель Болеслав; приглашенные Ярославом скандинавы (еще один краткий «скандинавский ренессанс»); и наконец — Борис и Глеб, о которых мы скажем позднее…