Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов

Так что же, народ глуп, народ неразвит, что называется, у народа та самая «рабская психология»?.. О нет! Психология вовсе не «рабская», она просто очень архаическая; и с точки зрения архаически устроенного общества это очень даже и «правильная» психология… Да, в сущности, в «низах» русского общества длительное время сохранялась совершенно верная оценка «функциональной роли» аристократа. В его, аристократические, «обязанности» именно входит своеобразная «презентация» уровня богатства, то есть «хорошей устроенности» данного общества; презентируемое, «выставляемое напоказ» богатство знати является показателем того, что данное общество сильно, жизнеспособно… Вспомним, как описывает тот же ибн-Фадлан «царя русов», сидящего «у всех на виду» на помосте, украшенном драгоценностями… В более позднее время; даже в наши дни; например, в Англии, наличие аристократии как бы презентирует престижную «давность» данного государственного образования, общественного сложения… Но даже при самом плавном развитии общественных институтов и сословной унификации аристократия в определенный момент начинает ощущать некую свою «ненужность». Вспомним, как педалирует это ощущение, например, Чехов в «Вишневом саде». В Российской империи конца XIX века ситуация складывалась более чем трагическая. Привилегированное положение аристократии в системе общественного устройства сохранялось и вызывало естественное раздражение, особенно в среде молодой буржуазии и складывающейся прослойки внесословных интеллектуалов. Оформиться в декоративный ретроинститут, презентирующий престижную «давность», российская аристократия так и не успела; конец ее, как известно, был трагический… И действительно, ведь существует некая закономерность общественного развития, в процессе которого сама функция «знати» как некоего «показателя» общественного «богатства», начинает оцениваться негативно; то есть общественному осуждению подвергаются дворцы, пиры и т. д. В наши дни принято даже подчеркивать (Испания, Норвегия, Швеция) скромность монархов в быту и их образованность… Но об аристократической образованности мы еще поговорим. А пока остановимся на одной очень важной функции «знати» — это военное дело. В сущности, аристократия оформляется в дружинной корпорации, возглавляемой правителем-полководцем. Именно в дружинной корпорации оформляется некая замкнутая «верхушка» — далекий прообраз «сливок общества»… Любопытно, что эта тенденция к формированию «сливок» — замкнутой «верхушечной прослойки» — будет скалькирована в средние века в ремесленных корпоративных объединениях, а в новое время — в среде так называемой «интеллектуальной элиты»… Дружинная корпорация играет важнейшую роль в общественном устройстве; ведь института «регулярной армии» еще не существует; еще не существует понятия о военной службе как о «непременной государственной повинности, обязанности». Дружинная корпорация — неотъемлемый компонент института власти как такового; дружинная корпорация упорядочивает общественные отношения, прекращает хаотические «первобытнообщинные» конфликты… Быть храбрым и победительным воином — такая же значимая функция «знати», как и презентация «общественного богатства». Летописная традиция ценит Рюриковичей не как тактиков и стратегов, умеющих, что называется, «организовать битву»; но ценит именно проявления личной храбрости; и это вполне естественно, поскольку военные действия еще представляют собой по сути некий «конгломерат отдельных поединков»… Аристократа могут осудить за недостаточный «показ» своего «богатства» (за «скупость»); но осудят и за трусость, за невоинственность. Наоборот, храбрость и воинственность расцениваются еще с далеких времен дружинных корпораций как самые аристократические свойства… Эти свойства вызывают восхищение даже в том случае, если не служат к победе, не принесут в итоге «богатой добычи», бессмысленны и неверны с точки зрения тактики и стратегии. Важна сама аристократическая презентация этих свойств. Поэтому восхищения удостаиваются не только богатые пиры Владимира Красное Солнышко, но и совершенно «непрактичные» действия Андрея Боголюбского, который один кидается в гущу противника и едва вырывается, раненный. Единственный смысл этого поступка — «презентирующий», потому он и удостаивается «всплеска радости и энтузиазма»; дружинники восхищаются князем: «зане мужьскы створи, паче бывших всих ту.» Эту аристократичность, любопытно, что понимают и сегодня. Определенный «всплеск радости и энтузиазма» вызвал в английском обществе героизм, проявленный в Фолклендской войне герцогом Йоркским, вторым сыном королевы Елизаветы; действия его могли расцениваться как «презентирующие»… В сущности, любое проявление «воинского героизма» как бы аристократизирует, «облагораживает»; подобное восприятие сохранилось и до сих пор. Титулы — от древности до наших дней — «добываются на полях сражений»… Воинственность и храбрость как проявление «аристократического благородства» восприняли от Рюриковичей и их «преемники» Романовы… Снова послушаем двоюродную тетушку Льва Николаевича: «Среди Великих князей, которых мне доводилось знать, почти все были наделены исключительными характерами. Рожденные на троне или рядом с ним, они получили в наследство врожденное чувство благородства, и, когда это было нужно, они бросались в огонь, как простые солдаты, — но часто ли они одерживали победы над своими страстями и своими фантазиями? Отдавали они себе когда-нибудь отчет, что пуля, которая могла их убить, была менее опасна, чем влияние одного их падения на общество, которое у нас полностью копирует образ жизни с членов Царской семьи?..»