Robbie Williams: Откровение

Он устроил так, чтобы поехать в отель, где они остановились, Beverly Wilshire.

«А я уже чуть было не отменил визит, — рассказывает он. — К тому же у меня зуб разболелся, я принял болеутоляющее, я облачился уже, чтоб выходить, но тут таблетки как подействуют, и я такой, думаю — ну все, не стоит идти, я сейчас ничего не соображаю, на фиг».

В конце концов он объявился. И все было прекрасно, помимо одного момента. Но момента важного. «Я все еще не мог смотреть на Гари, — говорит Роб. — Не мог на него смотреть. Некоторые вещи я должен был сказать, снять с души своей. И наверное, я смущался из-за того, что сказал, публично притом, притом недоброе. Откуда мне было знать, как ему это все? Но также, что для меня более важно, некоторые вещи я должен был высказать ему: это, это, это и вот это».

Но не здесь, не сейчас.

Следующим вечером все они отправляются к нему домой. Он приглашает их в пустую гостиную, где софы поставлены буквой П. Там и происходил разговор.

«Парни, чтобы что-то у нас сдвинулось с места, я должен снять камень с души, а вы все должны меня выслушать. Помню, Газ начал… — Роб изображает тяжкий вздох. — Ну давай, раз так. Было действительно очень важно, чтоб я рассказал историю со своей позиции, почему я говорил то, что говорил, почему сделал, что сделал, и думал, что думал. Мы сели на софу мою, и я просто выбросил из себя все, что держал внутри десять или пятнадцать лет. Что мне приходилось держать внутри и очень нужно было высказать. Парням и особенно Газу. Ну и вывалил. А он сказал свое слово. И оказалось, что мы оба достаточно зрелые, чтобы в подходящем месте выслушать это».

И в одной этой беседе расплавилось все.

«Мы такие: „Окей, с этим я могу жить…“, „Угу, окей, я могу жить с этим“, „Ты принес извинения, я принес извинения — зачтено!“ А час спустя мы с Газом у меня на кухне валялись на полу от хохота. Душевный хохот. Мне кажется, гора с плеч у обоих».

* * *

Этот вечер Гари, Марк и Хауард обсуждают в интервью Воэну для фильма для Brits Icon.

Марк: Мы ж собрались в одной комнате, правильно? И в этом-то все и дело. Как мне кажется, вот это было самым сложным — собраться нам всем снова вместе в одной комнате. Наверное, всегда так. Всегда лучший способ все встретить лицом к лицу.

Хауард: Ну, еще и разговор получился правильным, глубоким. Мы никогда так не разговаривали, как взрослые мужчины.

Гари: Нужен нам был этот разговор, да ведь? При том, что никогда такого разговора у нас не было.

* * *

«После той встречи, — говорит Роб, — мы стали лучшими друзьями. С Газом я себя почувствовал так, как никогда в Take That: я его понимаю, он меня понимает. Это было, блин, очень здорово, а есть же всякие дебильные группы, которые не могут, сука, воссоединиться из-за какой-то детской ерунды. И тут я из Стока и он из Фродшема, и мы общее находим очень-очень быстро. И это было прекрасно. Да, был у меня период, когда я его очень не любил — из-за того, каким он был, как мне казалось, человеком в молодости. И все это порождено реальной болью, а потом такая злость умерла, и это стало отчасти даже моей фишкой. Стало чем-то, что я делаю не задумываясь. Люди обычно начинают рассуждать: дескать, ты должен это преодолеть, изжить, остановить, двигаться дальше… А люди-то так не делают. Нормальный человек в повседневной жизни будет ненавидеть того, кто его задел в пабе двадцать лет назад. И то, что я селебрити какой-то сраный, еще не значит, что я эмоционально зрелый».

Но теперь он наконец нашел способ отпустить все это. «Я даже не осознавал, какой тяжелый груз на моих плечах, — делится он. — Все не сказанное за почти всю жизнь, пять лет — твой первый вечер, выход во взрослую жизнь, подростковые годы, что называется. Фантастикой было б не иметь их».

На следующий день, испытывая головокружение от вчерашнего вечера, Роб пошел в местный тату-салон.

«Я очень долго не гордился тем, что я бывший член Take That, но теперь почувствовал гордость за то, что мы делали, чего мы достигли, — говорит он. — Группа была гигантской частью моей жизни, грустного было много, но много было и успехов, и я почувствовал: пора, наконец, успех этот отпраздновать».

И сделал татуировку с логотипом Take That на внешней стороне правого предплечья.

«Вообще это довольно крутой символ, он мне нравится. Это я говорю самому себе и всем им, что груз сброшен: смотрите, на моем теле это выбито навечно — могу себе позволить, ведь я свободнее теперь. Демон убит, насколько я понял».

Следующий раз он встречается с ними, когда они в городе, — еще вечера «смеха и дружбы». На первом же вечере он показывает им татуировку. Рассказывая про этот эпизод в последующие годы, Роб немного по-разному описывает реакцию бывших товарищей по группе, с вариациями на тему:

«Они решили, что это глупо».

«Они все такие: ты с ума сошел».

«Только посмотрели на меня, как на мудака».

«Уверен, они подумали, что это смесь блестящей идеи и идиотизма. Я тоже так думаю».

* * *

Ноябрь 2012 года