Роберт Бернс

Для новой поэмы он решил взять английскую классическую строфу, какой писал на ту же тему его предшественник — Фергюссон, — восемь длинных тягучих строк, с еще более длинной девятой в конце. Стихи Фергюссона «Очаг фермера» нравились Бернсу. Они были приятны и мелодичны, в них пробивались ласковая улыбка и некоторое любование незамысловатыми радостями простой жизни — здоровой пищей, веселыми сплетнями, страшной сказкой о домовых, леших и привидениях на кладбище, которую мать рассказывает на ночь ребятам, «так что вихры у них встают дыбом».

Бернсу кажется, что эти стихи написал славный городской гость, который провел вечер у камелька с семьей зажиточного фермера. Сам Бернс привык писать иначе: и в песнях и в стихах он показывает жизнь такой, какая она есть.

Но сейчас перед ним другая задача: облагородить, возвысить, может быть даже приукрасить, людей, которых он видел изо дня в день не как гость, а как участник их будней и праздников.

Где же найти в этой жизни картины «безыскусные, благочестивые», как показать природный ум, неиспорченные нравы и религиозность своих «собратьев по смиренной жизни», как просит Эйкен? Как удовлетворить изысканный вкус будущих образованных читателей, — а если верить Гамильтону и Эйкену, читать его стихи будут очень многие? Все-таки большинство крестьян и мелких арендаторов живут бедно, тесно, грязно — редко где найдешь такую чистоту, как у них в Моссгиле. Отец всегда любил порядок. Роберт вспомнил отца, вечера за книгой, разговоры, общую молитву перед сном — не в последние страшные месяцы, когда отец был болен, раздражителен, замучен судами и кляузами, а в те первые годы в Лохли, когда им жилось легче. До сих пор, читая библию, Роберт словно слышит голос отца. Вот он читает одиннадцатую главу Книги Чисел, медленно и внятно: «...И сыны Израилевы опять заплакали и говорили: «Кто накормит нас мясом? Мы помним рыбу, которую мы ели в Египте даром, огурцы, дыни, лук, репчатый лук и чеснок. А ныне душа наша сохнет, нет ничего...» И маленький Гильберт спрашивает: «Разве у них тоже не было мяса?..»

...Субботний зимний вечер, усталый отец возвращается с поля, мальчики несут лопаты и тяпки, в низком сером небе летит стая воронья. У дома навстречу отцу бегут малыши — Вилли и Джонни, упокой, господи, его душу. Ярко горит огонь, мать держит на коленях младшую сестренку, в доме пахнет горячими лепешками, овсянкой, парным молоком. Патриархальная жизнь — если забыть про нужду, про заботы, про угрозы управителя, про обманутые надежды...

Но в поэме, которую он напишет для Эйкена, об этом ничего говорить не надо...

Доктор Джон Макензи очень обрадовался, когда молодой Бернс принес ему свои новые стихи: «Субботний вечер поселянина» и «Две собаки». Доктор Макензи принадлежит к тем людям, для которых стихи не пустое развлечение, а одна из радостей жизни. Больше, чем Эйкен, увлеченный содержанием стихов, больше, чем весельчак Гамильтон, которому нравится народный юмор и злая сатира, доктор Макензи понимает всю необычность таланта своего молодого друга. Так, как пишет Бернс, никто никогда не писал ни в Англии, ни в Шотландии. Удивительный размах, удивительное владение словом. Действительно, он умеет писать как угодно и о чем угодно. Эйкен говорил доктору Макензи, что просил Роберта написать «серьезную вещь». И вот в несколько дней Роберт закончил поэму о субботнем вечере. Сначала кажется, будто это подражание Фергюссону, но потом становится видно, насколько та же тема разработана иначе.

Начинается с превосходной картины зимнего дня. Отец семейства возвращается с работы. Хорошо описан дом, добрая хозяйка у пылающего очага, простой ужин. Но где-то дальше меняется голос поэта, слышатся несвойственные ему сентиментально-слезливые нотки. Что это за стыдливо-краснеющая Дженни, «цвет их семьи»? Откуда эта высокопарность?

Найдется ль кто-нибудь среди людей,
Чтоб без пощады и без угрызений
Глухой к любви и к истине злодей
Сердечко соблазнил невинной Дженни?
Проклятье козням адских ухищрений!
Иль честь и совесть в нем найти нельзя?
Или судьба не знает сожалений,
Чтобы родных предупредить, грозя,
Как Дженни их близка погибели стезя?

В конце несколько патриотических нот, которые наверняка приведут в восторг всех шотландских националистов. Доктор Макензи не сочувствует этим салонным якобитам, которые думают только о том, кого посадить на трон, но отнюдь не о том, как вырвать Шотландию из вековой нищеты. Его эти строки не трогают: