Робин Гуд

— Так и быть, — усмехнулся Рейнольд Гринлиф, — для твоих десяти мешков придётся пожертвовать тебе лепту[38] вдовицы.

Он отломил маленький кусочек хлеба и протянул его нищему.

Монах подхватил подаяние и бросился целовать руку стрелку.

— Задержи гонца, — шепнул монаху Рейнольд Гринлиф и, притворно поморщившись, выдернул у него руку. — Пошёл вон, бродяга! — прикрикнул он на нищего. — От тебя разит вином, как из бочки.

Монах согнулся в три погибели, ещё раз поклонился и окунулся в дождь.

Глава седьмая, в которой рассказывается о страданиях отца Тука

Монахам враг, шерифу враг,

Стрелкам свободным друг -

Таков он был всегда, толстяк,

Весёлый фриар Тук.

Отец Тук, тяжело пыхтя, остановился посреди дороги. Пот катился градом по его щекам вперемешку с дождём; от мокрых лохмотьев шёл пар. Ноттингем исчез за поворотом дороги, а впереди только глубокие следы конских копыт цепочкой тянулись вдоль, и каждая ямка спешила заплыть мутной пузырчатой жижей.

— Клянусь святым Кесбертом, — сказал отец Тук, — у проклятого старика четыре ноги, а у меня только две! Но я догнал бы его, если бы не эта пузатая бочка! — Он с ненавистью посмотрел на свой толстый живот. — Хлюпает, как у лошади селезёнка. Ах ты, жирный кабан, только на то и годишься, чтоб перегонять эль и мёд, перегонный котёл! И подпругу-то не сумел подрезать, толком! А уж если Маленький Джон велел задержать гонца, стало быть, дело не шутка.

Подобрав полы плаща, он вздохнул и пустился снова бежать. Дождь поредел и совсем перестал, а толстяк все бежал, с великим трудом перебирая обросшими глиной ногами.

— Стой! — воскликнул он вдруг, вглядываясь в следы на дороге. — А подпруга-то лопнула как-никак! С полчаса уж, наверное, он тут протоптался. Уж теперь я его догоню! Свернул бы он только на Сайлс. А если на Ватлинг? Ищи тогда ветра в поле!

Отец Тук выбрал высокий каштан, у которого низко начинались ветви, обхватил ствол руками и стал карабкаться вверх. Кое-как он добрался до первой ветки и перекинул через неё ногу. Ему долго не удавалось подтянуться так, чтобы навалиться на ветку брюхом, и он раскачивался, вися вниз головой, а ветер пузырём надувал мокрый плащ. Стрелок помянул, по своей привычке, святого Кесберта, а потом и святого Дунстана, и Вольфхэда, и Вульфстана, и сорок угодников, и деву Марию. Видно, дева Мария услыхала его, потому что она помогла ему вскарабкаться на скользкую ветвь. И хотя непристойно святому отцу обнажать свои телеса, прежде чем лезть дальше, фриар Тук сбросил вниз на траву изорванный плащ, показав дроздам и дятлам широкую взмокшую спину, плечи, похожие на добрые окорока, и грудь, изукрашенную хитрой татуировкой: тут были и кресты, и сердце, пробитое стрелой, и рыцарский герб, составленный из чёток, бочки и лука со стрелами. Отдышавшись немного, святой отец полез с ветки на ветку, стараясь ставить ноги поближе к стволу, чтобы не подломился какой-нибудь предательский сук.

Так взбирался он выше и выше, пока верхушка дерева не заходила под его тяжестью, как тонкая былинка. Отсюда он увидел перекрёсток и гонца, подъезжавшего к тому месту, где раздваивалась дорога.

— Святая Мария, пречистая дева, — твердил фриар Тук, раскачиваясь на верхушке каштана, как тяжёлая груша, — пусть свернёт он к Сайлсу, потому что тогда уж наверное остановится на ночь в сторожке у Чёрного Билля! А ну как свернёт на Ватлинг?

Тут счастье оборотилось лицом к толстяку, потому что всадник действительно свернул по пути к Сайлсу. А когда фриар Тук добрался до нижней ветки, он даже вскрикнул от радости: четыре десятка псов вихрем неслись по дороге. Издали казалось, что они и вовсе не касаются земли.

— Осторожно, дьяволы! Дайте мне спрыгнуть, ведь я раздавлю вас! Да что вы за умники! Полегче, полегче, Волк, ты собьёшь меня с ног! Не время теперь целоваться. Уж я знаю, ты меня и в преисподней отыщешь, хитрец. Ха-ха! Посмотрим, какую рожу скорчит сатана, увидя таких провожатых! Полно скакать тебе, Волк, принимайся за дело. А ну догони, возьми!

С этими словами отец Тук ткнул вожака мордой в дорогу.

— Фью-ить, фью-ить, — свистнул он.

И пёс, распластавшись над землёй, понёсся по следу, а за ним и вся стая. В один миг собаки скрылись вдали.

— Ну, теперь я могу не спешить, — облегчённо вздохнул отец Тук.

Он накинул на плечи плащ и зашагал по дороге. Солнце выбилось из-за туч у самого горизонта, посылая вдогонку стрелку длинные, узкие полосы света. Дорожные кочки заиграли золотом; тощая тень, смешно покачиваясь, побежала впереди отца Тука. Отец Тук был ещё в лесу, а тень — на опушке; отец Тук — на опушке, а тень — на лугу; отец Тук — на лугу, а тень побежала уже по медной щетине сжатого ячменя.

Запряжённая четырьмя парами волов, тащилась по полю повозка с камышом.

«Никак, во всей Шотландии не осталось камыша, чтоб навить ещё один такой воз», — подумал отец Тук.