Робинзон из-под моста

— А какие бывают?

— Ай, ладно, будет лимонная. — Татьяна поняла, что для меня все пенки будут одинаковыми.

Мы съели еще по одному бутерброду, и допили вино. Мне стало очень хорошо. Татьяна стала еще притягательнее. Ее движения, интонации голоса — всё отзывалось во мне всплесками тестостерона. Мне захотелось подойти к ней и без лишних вопросов придавить ее грудь рукой и поцеловать в губы.

— Всё, ванна набралась. — Сообщила Татьяна, нарушив мои грезы. — Одежду грязную брось в стиралку, я дам тебе свой халат.

Горячая вода и пена, пахнущая лимоном, наполнили мое тело блаженством. Мне это казалось нереальным, как будто я уснул и вижу хороший сон. У меня в жизни похожая ситуация была, когда еще была жива мать. Я на самом деле чуть не уснул. В дверь постучала Татьяна.

— Ты там живой? Я тебе халат принесла.

— Живой, просто кайфую. Приятная пена.

Татьяна открыла дверь и повесила халат на крючок. Она улыбнулась, глядя на меня.

— Выбирайся уже, я тоже помоюсь, в сон клонить стало. Столько чудес за день случилось.

— Ага, понял, выбираюсь.

Татьяна разложила диван и застелила обе его половины. Она что, собирается меня положить рядом с собой? Мое сердце задергалось от тревожных предчувствий. Не может быть! Наверное, она постелет мне на полу. Не буду же я голышом лежать с ней под одним одеялом? Трусов-то точно у нее на меня нет.

Когда она вышла из душа, я скромно стоял возле дивана, не зная, как мне поступить.

— Чего не ложишься? — Спросила она удивленно. — Ложись, я сейчас посушу волосы, и тоже лягу.

— На диван? — Спросил я, уверенный, что в ее комнате есть еще одно спальное место.

— Нет, на табурет. Куда же еще?

Мой нерешительный вид ее очень позабавил. Ее ироничная улыбка выдала все, что она обо мне думала. Робкий девственник. Надо признать ее правоту. Ее рассмешило, как я залез под одеяло в халате и потом выбросил его оттуда. Татьяна сушила волосы феном. На ней была короткая ночная сорочка в один цвет с ажурными трусиками. Когда фен затих, я еле удержался от желания натянуть одеяло выше головы.

Татьяна выключила свет, потом телевизор. Я услышал, как у меня в ушах бьет мощными ударами пульса кровь. «Я же не усну» — промелькнула в голове мысль перед тем, как я почувствовал горячие губы, прижавшиеся к моей шее, и горячее тело, обвившее меня.

Все, что произошло потом, с трудом всплывает в моей памяти. Передоз тестостерона был подобен сильному алкогольному опьянению. Только отдельные обрывки воспоминаний и ощущения. И было это хорошо. А потом наступило утро, или, скорее, день. Из кухни пахло съедобным. Татьяна гремела посудой.

— Эй, сплюха! Вставай! Идем обедать.

Татьяна выглянула из-за двери. Я попытался встать, но вспомнил, что не одет.

— Халат на спинке стула. — Она показала рукой. — Жду. — Исчезла на кухне.

Она напекла гренок в омлете и подала их с кофе. Это было очень вкусно. Так уютно, по-домашнему. Я ел с огромным аппетитом, замечая, как девушка бросает на меня проницательный взгляд. Через темные очки я не видел, что выражают ее глаза, но чувствовал, как они меня рассматривают. Что значила для нее эта ночь? Наверное, с ее опытом отношений, не так много, как для меня. А для меня это был переход в иное состояние, и я был благодарен Татьяне за то, что это случилось.

Пока я умывался, Татьяна погладила мои вещи. Они непривычно хорошо пахли. Я их обнюхал перед тем, как одеть.

— Это кондиционер для белья. — Пояснила она.

Татьяна вынула мою тысячу, пахнущую рыбой.

— Бери назад, не пригодились. Сейчас я вызову такси, куда тебя надо отвезти?

Я немного переменился в лице. Как-то иначе я себе представлял расставание с человеком, с которым вытворял такие вещи всю ночь. Думаю, что для Татьяны это было более привычной вещью, и она не заморачивалась долгими прощаниями.

— На Тополиную, узнаю, есть ли работа для меня.

— У тебя остались силы? — Удивилась Татьяна.

— В смысле? Я же там не этим… — Я посмотрел на свою ширинку, — руками работаю, и ногами.

— Могуч, ничего не скажешь. — Татьяна выпятила нижнюю губу. — Вот что жизнь на природе с людьми делает.

Позвонили из такси и сообщили, что машина ждет у подъезда. Татьяна заметалась, завернула мне в пакет остатки обеда, поцеловала меня в губы, отчего я снова почувствовал себя во всеоружии, и вытолкнула на площадку, к лифту.

— Давай, Робинзон, пока!

Я встал возле открытых дверей лифта. Была неопределенность, которая не позволила мне просто уйти.

— Мы увидимся? — В моем голосе прозвучал скорее не вопрос, а надежда на продолжение отношений.

Девушка хохотнула, закатила глаза под лоб и покачала головой.

— Посмотрим. — Ответила она неопределенно. — Иди уже, а то такси денег запросит за простой.

— Пока. — Я скрылся в лифте.

В моей памяти отпечатался последний момент. Татьяна улыбалась мне, широко, лучезарно. Именно так я видел ее потом в мечтах и воспоминаниях.