Робинзон Крузо

Как-то, перебирая вещи, принесенные с потерпевшего крушение корабля, Робинзон наткнулся на небольшой мешочек с ячменными зернами. Угол мешочка был проеден крысами, все зерно высыпалось, и осталось всего несколько зернышек. Он вспомнил, что на борту корабля была любимая матросами птичка, это и был, вероятно, ее корм. Недолго думая, Робинзон вышел из дома и прямо тут же вытряхнул мешочек.

 

«Зашью, – рассуждал он, – и насыплю туда порох». Он так и сделал да и забыл думать о той горстке зерен, что высыпал на утоптанную площадку перед домом. А тут зарядили дожди. Робинзон на целый месяц превратился в затворника. Сооруженный им из козлиных шкур зонтик не спасал от ливня, бьющего струями, как хлыстом. Пришлось пережидать непогоду под крышей. Впрочем, это не доставляло ему больших неприятностей. Ведь на полке над столом стояли книги с корабля, среди которых была Библия в потертом кожаном переплете. И Робинзон с удовольствием читал страницу за страницей. Но вот дожди кончились, и опять пришли знойные дни, когда распаленное солнце, казалось, ни на миг не хотело окунаться в море.

Робинзон вышел наружу и обомлел. Прямо перед его домом тянулись из земли несколько зеленых стебельков. Что это за растение вдруг выросло прямо перед порогом? Осторожно ступая, Робинзон на всякий случай обошел ростки стороной. Каково же было его удивление, когда всего через несколько дней под благодатным солнцем и в щадящей тени от ближней скалы ростки заколосились. Тут он и вспомнил о нескольких ячменных зернышках.

И в тот же миг почему-то подумал, что уже давно не ел хлеба. И ему неожиданно припомнился кисловатый запах теста в квашне, а потом и жаркий вкус свежеиспеченного каравая. Робинзон присел на корточки и любовно погладил шершавые колоски.

– Это подарок неба! – прошептал он.

Вскоре ячмень созрел, но зерен оказалось так мало, что глупо было толочь их в муку – намелется горстка! А еще глупее сварить ложечку каши и съесть в один присест.

Робинзон давно смирился с тем, что придется провести на острове годы и годы, а то и всю жизнь. Значит, времени у него много. А здесь, под ежегодным жарким солнцем, стоящим в зените, можно, кажется, собирать урожай каждые три месяца. И он снова посадил собранные зерна, только теперь аккуратно вскопав грядку, огородив ее небольшим частоколом и, на всякий случай, накинув сетку от птиц.

А тем временем принялся ладить ступку, чтобы размалывать, а точнее, толочь зерно, и складывать небольшую печь. Для тепла она ему была пока не нужна, а вот выпекать в ней хлеб будет сподручно!

Выдолбить камень для ступки ему было не под силу. И тогда он приспособил под ступку большую колоду из твердого дерева. Углубление в нем пришлось выжигать. Много возни было и с печью. Вернее, с очагом, выложенным по краю хорошо обожженными четырехугольными плитами.

Какой же восторг вызвала первая, кривоватая, испачканная в золе лепешка! Настоящий хлеб!

– Как же я мог не ценить это восхитительное кушанье в моей прошлой жизни! – восклицал Робинзон, отламывая кусочек за кусочком от пресноватой лепешки и старательно ссыпая на ладонь драгоценные крошки.