Робинзонада Яшки Страмболя

— Чего ты с ними шепчешься? — спросил он. — Да они синьгушку не поймают! Слушаешь басни?

Тут из-за угла показалась процессия: братья Шпаковские, Толька Веревкин и несколько чижиков — младшеклассников. Братья несли ведро, из него торчали хвосты морских окуней, купленных в замороженном виде в нашем «Гастрономе». Толька Веревкин забежал впереди братьев и заныл:

— Не скажете, где такие сомы клюют? А? Не скажете? А почему не скажете?

Шутя остолбенел, разинул рот, а потом закричал:

— Вот это сомы! Вот это улов!

Братья Шпаковские прошли мимо и даже глазом не повели. Все шло как по маслу.

Николай улыбнулся:

— С рыбалки?

— С луны!

— Сомы?

— Сомы! Второго едва выволокли. Сильный, как лошадь. — Братья оттаивали под дружелюбным тоном Николая. — Жаль, наживки не хватило. Да и куда рыбу девать? — сердито спросил старший у младшего.

— Некуда! — мотнул головой младший брат. — Мать ругается. Весь двор, говорит, рыбой провонял.

— А вот мы на Волге… — начал Яшка.

Николай отмахнулся от него и негромко спросил:

— А места далеко?

Братья насмешливо переглянулись: мол, ишь, чего захотел!

Подошли к воротам Шпаковских. Братья сели на скамейку, поставили рядом ведро с рыбой, отогнали двух измазанных повидлом любопытных девчонок в пестрых трусиках. Шутя глядел свирепо на братьев и бормотал угрозы предателям.

Николай потрогал ногой ведро.

— Славные рыбки. Любопытно узнать, сколько они весят?

Старший Шпаковский прикрыл один глаз: дескать, я вас понял. Поднялся.

— Пойдем взвесим!

Братья Шпаковские вошли во двор. Николай захлопнул калитку перед Шутей и остальными непрошеными гостями.

— Друзья, странно мне… Не дружно мы держимся, — начал Николай. — Давайте утрем нос Шуте и компании? Растем вместе на одной улице…

Растроганный речью Николая, старший брат не выдержал:

— Да мы тебе скажем, где сомы ловятся! Скажем!

— А за это я вам фонарик дам, — пообещал Николай.

— С батарейками? Один? — спросили братья. — Не пойдет! Давай два!

Николай согласился.

Николай и Яшка дали братьям клятву место никому не открывать.

— Там яма — во! — махали руками братья. — Глубина!

— А на что здешние сомы клюют? — спросил Николай.

— Сомы-то? — переспросил старший. — На это…

— На это, — сказал младший, — на мясо…

— На какое мясо?

— На птичье!

— На какое птичье? — недоумевал Николай.

— Неужели не знаешь! — рассердились братья. — На воробьиное…

— А на куриное тоже?

— Ага!

— А на чье лучше? — наседал Яшка. — На мясо петуха или курицы?

— На петуха лучше, — уточнил младший. — На петуха аж с разгона хватают.

…Вечером того дня Николай попросил у меня удочки и пригласил с собой на рыбалку.

— Только никаких Шутей! — предупредил он.

В двадцати шагах от околицы экспедиция «Смерть сомам» выглядела так: впереди старший Шпаковский на Николаевом велосипеде с моторчиком. Старший заявил: у него растяжение жил и пешком он не пойдет. Отставший младший Шпаковский хромал и кричал брату, чтобы тот отдал велосипед ему. Хромать он начал, нагло смотря Николаю в глаза, на десятой минуте пути. Рюкзак, снасти и сумку братьев мы распределили между собой. В кармане Яшкиного рюкзака лежали трупы двух воробьев. Вчера Шпаковские и Яшка — Николаю, девятикласснику, стыдно бегать по дворам — лазили по крышам с рогатками, разбили окно у Деткиных, у Поскребетьевых подранили курицу. Поскребетьевы ходили жаловаться на нас в милицию и вдобавок заявили, будто именно Шпаковские выбили глаз коту начальника милиции. А всем известно: кот родился кривым.

Хромавший позади младший Шпаковский нес мешок с трепыхавшимся в нем петухом, купленным вчера Николаем на базаре, и ныл:

— Несите сами! С меня хватит! Этот зверь сквозь мешковину клюется.

Николай, наконец, рассердился:

— Неужели и петуха взвалите на меня?

— Я петуха зарежу, чтобы не трепыхался, — предложил младший.

— А если он протухнет?

— Пусть только попробует!

Старший брат давал кругаля далеко в стороне, под ним весело постукивал моторчик велосипеда.

Когда подходили к мостику через Бутак, он подъехал к нам и крикнул:

— Петя сбежал!

— Куда? — устало спросил Николай.

До него не сразу дошел смысл сказанного.

— Домой, наверно!..

Николай пробормотал что-то про психолечебницу и, погромыхивая неплотно уложенным рюкзаком, побежал следом за нами обратно. Возле крайнего домика поселка нагнали младшего брата. Он топтался на месте и заглядывал в пустой, испачканный петухом мешок. В руке он держал перочинный нож.

— Где он? — спросил Николай.

Шпаковский ткнул ножиком в сторону ближнего огорода.

— Плевал я на петуха! — сказал Николай.

— Без петуха там делать нечего.

— Вернемся домой, — предложил Николай.

— Опозорят! вздохнул Шпаковский.

Я кивнул, соглашаясь. «Фокусы Шпаковских, — думал я, — неспроста. К чему они клонят?»

Старший Шпаковский по-прежнему кружил за околицей, кричал нам про петуха, торопил.

— Обойдемся без курятины, — уже твердо сказал Николай.

— Что ты! — испугался младший брат и замахал на Николая руками. — Воробьев хватит только на две насадки. А насадку в том месте из рук рвут. А вы с Яшкой что станете ловить? Пескаришек, ельцов? Да?

Николай сдался.

— Ждите здесь! — сказал он и позвал меня с собой.