Робинзонада Яшки Страмболя

Копали поочередно. По пять минут на человека. Копали судорожно и рвали друг у друга лопату. После третьей моей очереди у меня на ладонях вспухли мозоли. Шпаковские опять бегали куда-то за тальником и притащили две огромные связки.

Казалось, на этот раз машина вырвется. Передние колеса сантиметр за сантиметром вылезали за выгиб склона, мы, озверевшие, орущие, как дикари в джунглях, яростно толкали машину в скользкие борта. Под колеса полетели рюкзаки, куртки, и в тот момент, когда Миша крикнул мне:. «Уйди-и! Задавлю-ю!» — и я отскочил, тяжелая машина, утюжа колесами склон, пошла вниз.

Мы с Николаем сели под кузовом, прижавшись плечом к плечу. Вернулись Шпаковские, принесли подобранные в колеях рюкзаки, куртки. Мы устали и не в силах были заставить себя натянуть грязную холодную одежду. Берегли остатки тепла под мокрыми рубашками.

— Повезло нам… — пробурчал Николай. — Давай подзови ребят. Сколько тут ни сиди, теплее не будет. Надо скорее до дому добираться.

— Я не пойду, — мотнул я головой.

— Странный человек! Зерно на элеваторе высушат. Шоферу ничего не сделается, в кабине отсидится. Машина просидит в этой яме до утра. Бессмысленное занятие — бросать под колеса куртки, — уговаривал меня Николай.

Шофер Миша в какой раз отправился вдоль балки искать склон положе. Я катал в бесчувственных пальцах колючий шарик татарника и уже не вздрагивал, когда меж лопаток сбегала струйка.

Миша вернулся. Полез в кабину, где жался в угол Яшка, оттуда сказал:

— Ничего, цуцики, перезимуем. А в том углу балочки дерн крепкий.

— Ну, руки кверху, что ли? — старший Шпаковский хрипло рассмеялся. — Шути на вас нету…

— Одной лопатой много дерна не нарежешь.

— Два ножа есть… Пошли, Николай? Яшку назначим ишаком — станет дерн перевозить.

Где-то в середине ночи Миша, забирая в охапку нарезанные нами куски дерна, крякнул и сказал:

— Шли бы и вы, пацаны, домой.

— Кто ушел?

— Этот… длинный. Николаем звать…

— Васька, подрезай с этой стороны! Да не так! Дай мне лопату! — ни с того ни с сего накричал я на Шпаковского.

Непонятно как, но машина из балки выбралась.

Мы немного посидели, собрали изжеванные колесами куртки, рюкзаки и полезли в кузов.

Вскоре замигали вдали, в мокрой темноте, огоньки поселка. На повороте свет фар выхватил ходуном ходившие под ветром тальники и прижавшегося к обочине Николая. Он ссутулился, жалкий на просторной ветреной дороге. Я затарабанил по крыше кабины, спрыгнул, не ожидая, пока машина остановится, и подбежал к нему.

— Что же ты… так?

— Как? — он усмехнулся. — Перегнали вы меня…

Я вернулся к машине. Меня подняли в кузов четыре руки.

…Видно, самый трудный переход — последний.

— Неужели мой отец потому и сдал, что у него не хватило уверенности и сил до конца оставаться рядом с Журавлевым и закончить разведку наперекор Деткину-старшему?

У ДОРОГИ НА ВОСТОК

Мы сидим у ворот пыльного кос-истекского базарчика, заглатываем куски арбуза и спорим о том, нужен ли военный флот на Аральском море. Год назад я там был — два километра пройдешь от берега, и все тебе по пуп. Яшка после зачисления его в нахимовское училище готов был на каждой луже строить военно-морскую базу.

Этой ночью Яшка уезжает в Ленинград. Ему, здраво рассуждая, следовало бы быть не со мной, а с братьями Шпаковскими и Веревкиным, которые сейчас тряслись на дряхлом автобусе по дороге в поселок.

Яшка остался со мной. Мы толковали сейчас обо всем, что на ум взбредет, одного не трогали — как быть: ведь Яшкин поезд уходит в ночь, а до поселка отсюда 70 километров.

Барса-Кельмес — безводная земля. Скот пасти негде, редкие аулы и небольшие поселки расположены по ее южным границам. Сегодня мы пытались в четвертый раз отыскать балку на Барса-Кельмес.

На этот раз приехали в Кос-Истек — сюда, где сидим сейчас и выковыриваем пальцами арбузную мякоть. Из Кос-Истека вчера ушли в Акжар, полдня просидели на буровой, надеялись поймать машину на Барса-Кельмес. На буровую заглянул начальник акжарской партии Булат Джансугуров — папин друг. Мы пошли его проводить. Ребята уныло плелись следом. Они хотели идти купаться. Я нес молоток, по дороге Яшка потерял темные очки Булата.

— Лет пятнадцать назад на юг Барса-Кельмес заглядывал отряд Журавлева, — сказал нам Булат. — Он бы вашу балочку живо отыскал. Да Журавлеву сейчас некогда. Приехала какая-то комиссия…

Проводили Булата до шурфов, вернулись в Кос-Истек, и ребята уехали.

Разве это разведка — сидеть возле арб с арбузами и плеваться семечками? Степь — вот она, начинается в пятидесяти метрах… Но куда я один пойду?

Арбузной коркой я начертил на песке овал — массив Барса-Кельмес, по территории равный Нидерландам. Западный угол пересек линией — русло Песчанки… Где-то от середины линии отвел аппендикс — цепь балок первого маршрута… На песке все ясно. Я отшвырнул корку.

— Эй, пацаны!

Из кабины «ЗИЛа» выглядывал шофер в тельняшке.

— Пацаны! Оглохли? Сбегайте купите папирос.

Я принес папиросы. Спросил:

— Куда машина идет?

— В степь, — ухмыльнулся шофер, считая: сострил. Он кивнул на дорогу.

Эта дорога — мы знали — шла на восток вдоль южного края Барса-Кельмес.