Робинзоны космоса. Бегство Земли. Рассказы

В течение многих месяцев мы пытались связаться с вами на волнах Псирта. Вы так на нас похожи, что нам казалось невероятным, чтобы и у вас тоже не нашлось индивидов, которые оказались бы восприимчивыми к этим волнам и поддающимися контролю, хотя такие люди и встречаются крайне редко. Мы пока еще не умеем передавать через эти волны звуки или же мысли, поэтому передаем черед длинные и короткие импульсы вашу азбуку Морзе. Да будет благословенен тот из вас, кому однажды пришла в голову мысль обучать этой азбуке детей по телевидению.

Но проходили месяцы, и мы уже начали терять надежду на то, что вы к нам прилетите. И вдруг, сегодня вечером, контакт был установлен! Это не вызывало сомнений. Контактная стрелка переместилась на циферблате, сначала подрагивая, затем — твердо. О мой незнакомый брат, с которым я сейчас говорю! Если бы вы только могли видеть сейчас нашу лабораторию! Тут у нас царит восторженное ликование! Вот и пришел конец нашей длившейся столько тысячелетий изоляции! Мы незамедлительно передали все теоретические формулы, необходимые для строительства звездолета, формулы, разработанные еще несколько веков назад, но так и не нашедшие у нас практического применения. Затем мы передали информацию, относящуюся к волнам Псирта. Теперь, когда мы трижды продублировали все эти формулы, у нас еще есть время — раз уж контакт продолжается, — все объяснить вам, поболтать с вами немного. О наши далекие братья, мы ждем вас без малейшей боязни! Ваша раса все еще воинственна, но мы ее не опасаемся — ведь на нашей древней планете практически нечего и расхищать! У нас есть только знания, которыми мы с радостью с вами поделимся.

Контакт все еще продолжается. На всякий случай я сейчас еще раз повторю все теоретические данные, относящиеся к звездолетам. Пусть G — это будет гравитационное поле, выраженное в...»

Машинально я поискал рядом с собой продолжение послания, но моя рука нащупала лишь полированную поверхность письменного стола. Вернувшись в реальность, я вскочил, стремительно сбежал по лестнице, запрыгнул в автомобиль. Я трижды проскочил на красный свет, взлетел по каменной институтской лестнице, позвонил. Как всегда, медленный, мне открыл вахтер. Я оттолкнул его, бросился в чертежный зал, приподнял крышку печки... Черная обуглившаяся масса, разваливающаяся при малейшем прикосновении — вот и все, что осталось от чертежей...

— А! Ищете те чертежи, патрон? Так я бросил в печку окурок — они и загорелись. Так как шел дым, я все затушил, раздавив пепел.

Идиот, кретин, моллюск! Я готов был его убить! Совершенно подавленный, я осел на стул.

— Вот ваши профили, патрон! Ну как, теперь все в порядке?

В порядке?.. Теперь-то, конечно, все было в порядке. Мне все же удалось спасти небольшой необгоревший фрагмент чертежа. Я дешифровал его, показал Дюран-Эрону, известному физику-теоретику. То оказались преобразования Лоренца!