Робинзоны поневоле

Молчи, Витька, приказал я себе, молчи и иди к автобусу. Встретив друзей, я взбодрился, когда автобус тронулся, даже захотелось спеть «Мы едем, едем, едем в далекие края». Эх, а как там дальше поется? Не помню. Надо же, забыл! Вроде должно быть что-то про веселых соседей и друзей. А-а, ладно. Минут двадцать спустя настроение испортилось. Резко. Пришлось сесть на заднее сидение и, вооружившись электронной книгой, упорно делать вид, что поглощен чтением.

Взрыв смеха заставил меня вздрогнуть. Смеялись Юлька с Валей. Они листали глянцевый журнал, время от времени поглядывали на задумчивого Арсения и громко хохотали. Арсений не обращал на них внимания, продолжая таращиться в окно. Правда, один раз он все же оторвался от проплывающего за окном пейзажа и чуть взволнованно сказал, что, по всей видимости, будет гроза. Дрон, Мишка и Темка играли в карты, на заявление Арсения прореагировали спокойно. Гроза так гроза, ничего страшного.

Чуть погодя Лена попросила водителя погромче сделать музыку, Юлька опять засмеялась, Артем крикнул, что Мишка в девятый раз остался дураком, Колян отвесил очередную шутку, я вновь уткнулся в электронную книгу. Предчувствие! Опять это надоедливое предчувствие.

Убрав книгу, я подошел к ребятам, подождал, пока они закончат кон, и сказал Дрону, чтобы раздавал карты на четверых.

– Созрел? – усмехаясь, спросил Темка.

– Представь себе.

– Играть будем пара на пару, – тараторил брат. – Мы с Дроном, ты с Михой.

Мне было безразлично с кем в паре играть в дурака, главное, отвлечься, развеяться, прийти в себя и избавиться, наконец, от страхов.

Мы доигрывали очередной кон, когда внезапно небо заволокло черными тучами, изнизанными серебристыми полосами. Усилился ветер, он шумел грозно и сурово, доказывая свою мощь и силу нарастающим гулом. Резкие порывы, для которых не существовало ни преград, ни препятствий, столбом поднимали дорожную пыль и «бросали» в стекла автобуса мелкие камешки. Небо разрезала пополам яркая молния, зазмеившись на черном полотне электрической трещиной, и почти сразу же мы услышали сильнейший громовой раскат. Раскат, от которого у меня под ногами появилась вибрация.

Маринка с Жанной боялись грозы больше остальных, после второго раската девчонки затряслись, тревожно переглянулись, поспешно занавесив окно. Мы их успокаивали, но уже через пару минут, во время третьего взрыва на небе, струхнули не на шутку. Гроза обещала быть серьезной, о чем свидетельствовала небесная чернота, частая паутина молний, неистовство грома и неуправляемый ветер ураганной силы.

Водитель остановил автобус на обочине, девчонки запаниковали, Артем посмотрел на меня взглядом испуганного первоклашки, Колька пытался дозвониться до отца, а я орал, чтобы он немедленно отключил мобильный.

Начался ураган. Дождь хлестал как из ведра, видимость была нулевой, в нависшем мраке мы слышали непрекращающийся грохот, свист обезумевшего ветра, треск ломавшихся деревьев, протяжный вой и ещё много-много звуков, от которых в жилах стыла кровь.

Темнота сгущалась, казалось кто-то незримый, там, снаружи, решил накрыть автобус черным колпаком, мне подумалось, что ураган перерождается в смерч. Я крепко схватился за поручень, напрягся; от плача Маринки звенело в ушах, от вспышек молний рябило в глазах, а перепуганное лицо водителя – единственного взрослого среди нас человека – сожрало больший кусок моего оптимизма. Мне вдруг тоже сделалось страшно за собственную жизнь.

Гроза продолжала бушевать; в салоне автобуса атмосфера тоже накалялась.

– Сделайте что-нибудь! – обратился Колька к водителю.

– Успокойся, сынок, – несколько раздраженно ответил мужчина.

– Я вам не сынок! – орал Колян.

– Колян, остынь, – Филипп положил ему на плечо ладонь.

Но Колька распалялся все больше. Он вопил как резанный, просил, умолял, приказывал. А что мог сделать водитель, он, как и мы, оказался заложником непогоды. Нет, в самом деле, какие были варианты? Только один – сидеть и ждать. И мы ждали. И надеялись на лучшее.

Вскоре ветер ослаб, громовые раскаты сделались добрее, во всяком случае, их грохот не казался предвестником конца света, стало видно дорогу и припаркованные на обочине машины. Решив, что самое страшное осталось позади, и можно продолжать путь, водитель завел двигатель.

А через пять-десять минут на пути возникла водная стена. И опять гул, свист, грохот, вспышки и вой… Водитель крутанул руль, послышался визг шин, автобус закружило как юлу, где-то сзади разбилось стекло, под ногами все задрожало, в салон мгновенно ворвался холодный ветер, я ощутил на лице брызги.

Все кричали, автобус продолжало крутить в разные стороны. И вдруг… Мы перевернулись, потом ещё раз. И ещё.

Последнее что я помню, был яркий свет и чей-то до боли знакомый голос: «Смотрите».

***