Роботы божьи

Но главное, в чем он не признался бы никому на свете, даже Наташе: страшная весть священника обещала свободу от ответственности за себя и свою жизнь... свободу от себя! Свободу от тирании ума, застарелых комплексов и постылых ограничивающих мнений, вложенных ему в голову еще в нежном детстве. К счастью, Наташа не могла его слышать, потому что это были еще не мысли, а то, что им предшествует: ощущения, мыслеформы, зародыши слов. Они возникли так быстро, что не успели облечься в слова, пробежав в его мозгу яркой молнией и исчезнув там же, откуда возникли. От вида мрачных бездн, на миг приоткрывшихся в его душе под влиянием рассказа священника, по коже Егора побежали мурашки.

― Ты поверил, ― тихо сказал Авдеев, вглядываясь в побледневшее лицо Егора.

Егор подавленно молчал, будучи не в силах вымолвить ни слова. Он почувствовал озноб, хотя сидел под прямыми лучами жаркого солнца.

― Почему мы должны вам верить? ― строго спросила Наташа. ― У вас нет доказательств. Ничего, кроме ваших слов.

― У меня есть доказательства. Но не для тебя ― для него. Чтобы узнать, как обстоят дела на самом деле, человек должен умереть. Я не знаю, как вы умираете и что ждет вас за чертой. Может быть, это доказательство сошло бы и для тебя. Но я, правда, не знаю.

― А можно, чтобы никто не умирал? Должны ведь быть другие пути?

― Можно, ― согласился Авдеев. ― Я знаю человека, который побывал там. Он вернулся с того света, сохранив ясную память о путешествии. Такое случается очень редко. Может быть, ты поверишь ему, раз не веришь мне.

― А кто он, я его знаю? ― спросил вынырнувший из самоуглубления Егор.

― Мой бывший прихожанин. Ты его видел, но вряд ли помнишь: он перестал посещать мессы, когда ты был еще маленьким ребенком.

― Отморозок?

― Наш современник. И с чипом у него все в порядке. Это из-за него я приезжал к Глостину.

Егор оживился. Его интересовало все, связанное с Глостиным ― не из-за личности директора, которую он находил вполне заурядной, а потому, что тот еще не выплатил половину гонорара. И неизвестно, выплатит ли, освободившись из тюрьмы. Глостин мог отказаться платить ― ведь Дубина так и не произнес речь. Не по вине Егора, хотя... Егор вспомнил первую и единственную фразу робота, произнесенную им перед нападением на председателя Дуньтаня: "Я скажу по-простому, по-нашему..." Что он имел в виду, интересно? Егор дернул головой, отгоняя тревожные мысли. Нет, ну не он же виноват в том, что двигательная система боксера сошла с ума и заставила его ударить старика. Он лишь написал речь, не более того.

Священник окончательно успокоился. Он заговорил ровным мертвым голосом, пугающе похожим на порожденные цифровыми синтезаторами монотонные голоса андроидов прошлого.

― Это случилось почти двадцать лет назад. Вряд ли ты знаешь, но перед тем, как стать известной и уважаемой персоной, учредителем компании "Уральские роботы" и владельцем бренда "Иван Дубина", Леонид Глостин занимался противозаконной деятельностью.

Егор вспомнил пьяный рассказ директора о его первом неудачном бизнесе после увольнения с военной службы, коммерческом хосписе. Глостин похвалялся, что при ликвидации заведения сумел быстро извести всех стариков и старух и даже немного заработал на этом. Он предлагал их детям комплекты для безболезненной эвтаназии со скидками. Но директор никогда не говорил, что бизнес был незаконным. Впрочем, Глостин тогда столько выпил, что мог просто завраться или неудачно пошутить.

― Он организовывал подпольные бои людей и роботов. Как тебе известно, это запрещено не только правилами Федерации бокса, но и уголовным кодексом.

Егор кивнул, решив не говорить священнику про хоспис.

― Конечно, ― сказал он. ― Когда японская "Тойато" выставила робота с силой удара в пять тонн, люди ушли из бокса. Я слышал про подпольные матчи, но думал, это выдумки. Кто согласится драться с роботом-боксером? Это верное самоубийство!

― К сожалению, охотники были. Их прельщали огромные гонорары. Заработок гладиаторов, как их называли, настолько же превышал нормальный доход спортсмена, насколько сила робота превосходит человеческую. Увы, это прельстило Ивана.

― Ивана?

― Да, так его звали. Хороший был парень, добрый. Улыбчивый, вроде твоей Наташи. Из-за бурного развития кибер-спорта человеческий бокс стремительно терял популярность. Иван был одним из последних боксеров-людей. Довольно среднего уровня, мне кажется. Хотя я не очень разбираюсь в человеческом боксе, это уже древняя история.

― Я тоже, ― признался Егор.

― Он потерял работу и впал в депрессию. К несчастью, ему подвернулся этот урод Глостин. Он предложил Ивану выстоять три схватки по три раунда против робота-победителя прошлого сезона. Глостин сулил огромные деньги, целое состояние. Если бы бедолаге повезло, он был бы обеспечен до конца жизни. Увы, я не знал об этом. Скажи он мне, я отговорил бы его. На худой конец, донес бы в полицию, чтобы сорвать матч. Но Иван мне ничего не сказал.

Лицо священника сморщилось в страдальческой гримасе. Кажется, он до сих пор переживал, что не смог спасти своего безрассудного прихожанина.