Роботы-мстители

К Тиу-Тиу слуги-туа относились настороженно. Во-первых, он был из расы нидэ, и в Великой Сеньории среди туа выделялся как бинджа в Сэнтрал-Сити; к тому же все туа доподлинно знали, что нидэ невесть сколько лет назад сожгли планету, а сами отсиделись на орбите и в колониях. Во-вторых, туа с их поющим языком угнетала необходимость называть хозяина паспортным титулом «даграким» и именем Гартамо Рэг; здесь и сейчас титул звучал примерно как для централа «римский всадник» или «сатрап милостью царя царей». Но Энрику Тиу-Тиу был близок — оба они были чужими на Туа-Тоу, оба жили под сценическими псевдонимами, обоим им не доверяли и обоих обожали — одного как чудо-модельера, а другого как духовного вождя, чей бог — Мертвый Туанец.

Кроме того, Тиу-Тиу как нидэ больше походил на эйджи — рядом с тонкими туа Тиу выглядел ширококостным крепышом, но на фоне Энрика с его гармоничной фигурой атлета — просто белобрысым подростком.

Наконец, синеглазый брюнет Энрик, бурый мохнач Калвич и блондин Тиу с шоколадными глазами составляли корпорацию ЭКТ — гений Энрика, деньги Калвича и связи Тиу внедряли в три мира идеи Церкви Друга. И именно Тиу-Тиу понял, что Энрик — супермонстр шоу-бизнеса, когда безвестный эйджи устроил дебош и погром с повальной дракой на конкурсе красоты «Стиль — насилие»…

Иными словами, Тиу-Тиу был влюблен в Энрика высшей любовью и был взаимно любим. И он счастлив был принимать у себя в замке друга и кумира, как вдруг Энрик объявил, что летит в Сэнтрал-Сити. Вот прямо так, ни с того ни с сего.

— Но почему? — растерянно недоумевал Тиу-Тиу. — Что случилось? Объясни мне!

— Надо ехать, — взгляд Пророка был прозрачен, как море в штиль; обычно за этим взглядом следовали непредвиденные поступки — Тиу-Тиу не забыл (забудешь, как же!), как Энрик в самый разгар раскрутки ушел бомжевать на три месяца, чтобы что-то понять (что — он так и не сказал). Правда, после этого ЭКТ выдала диск «Ночной Мир», не выходящий и по сию пору из первой пятерки межвидового рейтинга.

Убеждать Энрика, когда он глядит сквозь тебя, — пустая трата сил. Он все равно сделает по-своему.

— Тебя ждут?

— Да, и очень скоро.

— Клипер-курьер летит туда пять суток…

Или — шесть по-федеральному. Но труппа, реквизит — они не вместятся в скоростной кораблик, где каюты стиснуты двигателем.

— Твоя команда полетит ближайшим регулярным рейсом, — Тиу-Тиу говорил за Энрика, догадываясь, что сейчас Пророка лучше не тревожить. — Они прибудут… через три дня после тебя, если ты летишь сегодня…

Энрик в задумчивости опространствил весь реальный мир, поэтому аренда клипер-курьера, формальности и сбор багажа достались Тиу-Тиу и его туанцам. Энрик еле-еле оделся сам и направился к флаеру в полном отсутствии. Тиу бы сам с ним полетел, но его модное предприятие, визиты, презентации — так плотно все слежалось, что дня свободного не выкроишь. Вся надежда была на приближенных Энрика, умеющих угадывать его желания и знающих, что если у хозяина глаза стали косить каждый по-своему, значит — в него вселился Друг.

Между тем Энрик сейчас Друга не ощущал. А Друг был очень ему нужен — на том конце межзвездного скачка Энрика ждал Город, критическая масса алчности, насилия, безумия и одиночества. Каждый раз Энрика ломало на входе в тоннель, ведущий на сцену, в огонь и рев невидимой за слепящим светом толпы, и тяжело, невыносимо тяжело давался этот шаг, отделяющий негу покоев в замке Тиу-Тиу от осознания себя пушинкой в пламени костра, потом — птицей в буре, потом — зверем, вцепившимся в добычу, и наконец — богом, чей поцелуй ввергает стадион в немую тишину, а улыбка взрывает толпу единым криком: «Эн-рик! Эн-рик!» Сделать шаг, отдать себя толпе и овладеть ею — поможет только Друг, а Друга рядом не было, и Энрик мучился в молчании, спрятав глаза. К орбитальному лифту он шел без мыслей, опустошенный и холодный, бездумно повторяя шаг сопровождающих. Он был один, он ничего вокруг себя не видел — ни охранников-нидэ, ни того, как ловят папарацци и ломают его видеокамеру, ни стройного капитана лифта, нарочно вышедшего отсалютовать чужаку, в которого вселяется Мертвый Туанец, бог-мститель, тоже бывший астронавт.

Загляни Энрик в рубку, он сразу бы заметил над экраном черный прямоугольник объемного постера с бледным лицом и горящими над ним из тьмы синими глазами. И только шесть слов из строгих знаков новотуанского алфавита — «БОГ ЕСТЬ, И ОН ВОСТОРЖЕСТВУЕТ ЗДЕСЬ». Осенью 248-го (а на Яунге, на Острове Грез, было сухое лето) Энрик скорей ощупью, чем зрением, запомнил эту надпись, вырезанную ножом внутри пустого ствола дерева, куда забился и где умер и истлел молодой космолетчик Эку Нэинии, сбежав из подневольного гарема в джунгли Острова. Теперь первые буквы завещания Друга туанская молодь выводила струей краски по стенам, подростки-яунджи вышивали на головных повязках, а юное манхло в Сэнтрал-Сити выкалывало у себя на запястьях. И все ждали его — Пророка, избранного Другом.

— Экипаж лифта рад приветствовать…