Роботы не умирают (сборник)

– Да, профессор, – кивнула Мэри, но тут же подняла голову и серьезно спросила: – Но это очень сложная операция. Вы ведь кибернетик, а не профессиональный хирург. Сможете ли вы провести ее самостоятельно? Может быть, стоило позвать какого-то специалиста? Я спрашиваю, потому что мне небезразличны вы и Мартин, не обижайтесь на меня за эту назойливость. – Мэри снова потупила взгляд.

– Мы справимся… За свою долгую жизнь мне приходилось не раз выступать в роли хирурга… И потом, я не хочу, чтобы об этой операции знали посторонние… Ни один врач не захочет потерять свою лицензию. Не волнуйтесь, Мэри, тело человека таит в себе куда больше тайн и возможностей, чем мы можем догадываться. И спасибо вам. – Он по-мальчишески тряхнул головой: – Ну что же? Будем готовиться? – и легко вскочил с кушетки.

Спустя годы профессор с удивлением вспоминал, что не ощущал тогда, во время первой и важнейшей операции, ход времени. Он помнил, что тщательно вымыл руки и надел перчатки, когда стрелки часов показывали десять утра, а когда вышел из операционной, вытирая пот со лба, ощущая ломоту во всем теле, с нервным чувством неопределенности, стрелки были на том же месте. «Как? Так быстро?» – пронеслось у него в голове. Он не мог предположить, что операция длилась двенадцать часов, и стрелки, обойдя циферблат, вернулись на исходную.

Тогда профессор жил в некоем параллельном мире, где ничто не имело значения, только показатели состояния больного. Пульс становился чуть чаще, чуть реже, усиливалось и падало внутричерепное давление, но все изменения оставались незначительными. Мартин был более или менее стабилен, и это радовало профессора безмерно.

– Вы понимаете, вы понимаете, что происходит? – Он взял Мэри за руки. – Мы даем его организму невероятные нагрузки, а наш мальчик принимает их как должное, он справляется с ними, и органы приживаются. Это невероятно. Я знал, что мой внук невероятно сильный, но это поразительно!

Первая операция была так страшна и важна, потому что никто не знал, что за ней последует, была возможна остановка сердца, смерть мозга. Когда же она была завершена, а состояние Мартина оставалось стабильным, уверенность возросла. Но легче от этого стало совсем не намного. Череда операций, недели на восстановление и новые операции…

– Господи, дай ему сил. Сколько боли может вынести один ребенок, сколько страданий… – тихо говорила Мэри, меняя повязки, дезинфицируя новые швы на теле Мартина.

– Иногда я думаю, чувствует ли он что-нибудь? Что происходит там, в той части его мозга, что осталась неповрежденной? Может, он что-то понимает, но не может сказать. А что страшнее этого? Даже и подумать о таком жутко, – взволнованно шептал Рон. Он каждый день заходил в палату Мартина, садился в кресло, поставленное у изголовья, и внимательно смотрел на лицо мальчика. Ему казалось, что если Мартин попытается дать какой-то сигнал, необходимо, чтобы кто-то был рядом.

– Держись, парень. Я приду завтра, а ты пока отдохни. Если захочешь что-то сказать – я не подведу. Ты, главное, не сдавайся, слышишь? – Рон доверительно наклонился к Мартину. – Я с тобой.

Он немного стеснялся этого своего рвения, и когда с ним в палате оказывалась Мэри или профессор, он старался вести себя как можно более безразлично. Но, уходя, непременно незаметно дотрагивался до неподвижной руки мальчика.

Мартина буквально собирали по частям. Сконструированные профессором роботы-манипуляторы создавали из новейших материалов новый скелет, отливали тонкие детали, которые должны были позволить новому искусственному телу двигаться пластично.

Раз за разом профессор переписывал программу сборки, чтобы сделать новое тело внука идеальным.

– Да у вас тут настоящее производство! – выдохнул Рон, нечаянно заглянувший в лабораторию.

Лаборатория действительно была наполнена трудящимися роботами. Новые протезы проверялись на прочность, управляемость, мощь. На стендах пробные фрагменты рук, ног сгибались, хватали воздух, тянулись вперед. Потом, когда эти элементы были доведены до совершенства, профессор принялся за сборку – и новые, новые, новые тесты.

Он моделировал ситуации, в которые может попасть человек: автомобильная катастрофа, падение с высоты, выстрел или ножевое ранение. И изготовленная секунду назад модель летела с высоты на бетонный пол, поскрипывала под прессом, отражала пули. Профессор остановился, только когда осознал, что на скелетном каркасе и подключенных к нему протезах уже не остается даже царапин и вмятин, а все механизмы работают безупречно.

Он разработал дополнительные функции для тела Мартина. Из фаланг пальцев механической руки при определенном сигнале выдвигались тонкие и острые шипы.

– Покрытие, которое я разработал уже давно, заменяет и превосходит по прочности и способности к регенерации человеческую кожу, – спокойно размышлял профессор. – Даже если шипы пронзят оболочку, рана не причинит Мартину ни малейшего беспокойства, она заживет в ту же секунду, он даже не успеет почувствовать боли.