Роботы утренней зари

Бейли рывком повернул голову вправо, откуда донесся чей-то пронзительный вопль. Какая-то женщина уронила свою сумку, мелькнувшую мягким розовым пятном на скучном сером фоне дорожек. Спешащий с экспресса пассажир, должно быть, нечаянно отбросил ее в сторону медленных дорожек, и теперь владелицу уносило прочь от ее собственности. Бейли криво усмехнулся. Женщина сумеет вернуть свою сумку, если сообразит перейти на еще более медленную дорожку и если еще одна нога не толкнет сумку в другом направлении. Он так и не узнает, настигнет она ее или нет. Уже сейчас место происшествия отстало от него на полмили. Пожалуй, ей это не удастся. Высчитано, что в разных частях города пассажиры роняют на дорожках свои вещи в среднем раз в три минуты и не могут их достать. Отдел находок разросся до неимоверных размеров. И это тоже одна из сложностей современной жизни.

«Когда-то было проще, — думал Бейли. — Все было проще. Это и превращает людей в медиевистов».

Медиевизм принимает различные формы. Для лишенного воображения Джулиуса Эндерби — это такие атрибуты старины, как очки или окна. Для Бейли прошлое — это история. В особенности обычаи разных народов. Взять, например, нынешний Нью-Йорк. Город, где он живет и работает. Эта громадина уступает по величине лишь Лос-Анджелесу. А население! Только в Шанхае живет больше народу. А ведь Нью-Йорку всего триста лет. Правда, на этом месте когда-то существовало нечто, также носившее название «Нью-Йорк». Тому примитивному поселению насчитывалось три тысячи, а не триста лет, и оно ничем не напоминало современный город. То, что тогда называлось городом, было лишь жалким скоплением больших и малых домов, построенных под открытым небом. Они чем-то напоминали куполообразные жилища космонитов, хотя, конечно, сильно от них отличались. Тысячи таких городов (в самом крупном жило не более десятка миллионов человек, а в большинстве — даже меньше) были в беспорядке разбросаны по всей планете. Сточки зрения современной экономики, каждый такой город был устроен крайне неразумно. С ростом населения возникла необходимость более разумного устройства городов. Ценой снижения жизненного уровня Земля могла прокормить два миллиарда человек, три и даже пять миллиардов. Однако, когда население достигло восьми миллиардов, полуголодное существование стало почти неизбежным. В жизни человека должны были произойти коренные изменения, в особенности когда выяснилось, что Внешние Миры, тысячелетия назад бывшие лишь колониями Земли, намерены резко сократить приток переселенцев. За тысячу лет современной истории Земли на ней выросли огромные города. Даже в древние времена люди догадывались, быть может подсознательно, о выгодности укрупнения. Кустарное производство уступило место фабрикам, а фабрики и заводы — целым отраслям промышленности. Подумайте, насколько невыгодно содержать сотни тысяч домов для сотен тысяч семей по сравнению с одним сектором на сто тысяч квартир; сравните домашнюю библиотеку с централизованной книгофильмотекой; сравните индивидуальные телевизоры с системой видеопроводов. Наконец, возьмите такую простую вещь, как неоправданно глупое и бесконечное повторение одинаковых кухонь и ванных в каждой квартире в сравнении с блоками автоматизированных столовых и душевых, которые созданы современной городской цивилизацией. Новые города медленно, но верно поглощали погибавшие деревни, поселки и старые города. Даже угроза атомной войны только замедлила этот процесс. Изобретение же силового щита дало ему новый толчок.