Робур-завоеватель

Так как оба — и дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс — остро чувствовали необходимость подкрепиться, то им было не до церемоний. Один завтрак ни к чему не обязывал, а когда Робур спустит их на землю, они сумеют проявить по отношению к нему полную свободу действий. Тотчас же обоих коллег провели на кормовую рубку в маленькую «дайнинг-рум» — столовую, где стоял хорошо сервированный стол. Там им надлежало обедать в течение всего путешествия отдельно от остального персонала Альбатроса. В числе блюд за столом были разные консервы и особый хлеб, сделанный из равных частей муки и мелко промолотого мяса с небольшим количеством свиного сала. Хлеб этот, сваренный в воде, дает прекрасный суп.

В свою очередь не был забыт и Фриколин. В носовой рубке он нашел крепкий бульон, сделанный из такого же хлеба. Он испытывал сильный голод, но челюсти его дрожали от страха и отказывались работать.

— А вдруг это сломается! — повторял несчастный негр.

Час спустя дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс снова появились на палубе. Робура там уже не было. На корме, в своей застекленной рубке, рулевой не спускал глаз с компаса и с полным спокойствием, без всяких колебаний вел корабль по пути, указанному инженером. Что касается остального экипажа, то все, очевидно, завтракали там, где работали, и только один помощник механика, наблюдавший за машинами, шагал от одной рубки к другой.

Но если скорость корабля была в это время и очень велика, двое коллег не могли еще ясно осознать это, хотя Альбатрос уже вышел из облаков и внизу, на расстоянии в тысячу пятьсот метров, виднелась земля.

— Этому просто не верится, — сказал Фил Эвэнс.

— Ну и не будем верить, — ответил дядюшка Прудэнт.

Они перешли теперь на нос корабля и устремили взгляды на западную часть горизонта.

— А, еще новый город! — сказал Фил Эвэнс.

— Узнаёте вы его?

— Да. Мне кажется, что это Монреаль.

— Но мы ведь покинули Квебек всего только два часа назад, не более.

— Это доказывает, что корабль идет со скоростью по меньшей мере двадцать пять лье в час.

Такова была действительная скорость Альбатроса. Если она не беспокоила пассажиров, то это объяснялось тем, что они шли теперь по направлению ветра. В тихую погоду такая скорость не очень приятна, так как она почти равняется скорости экспресса; при встречном же ветре было бы совершенно невозможно ее переносить.

Фил Эвэнс не ошибся: внизу, далеко внизу виднелся Монреаль, который легко можно было узнать по его заключенному в трубу мосту Виктория-бридж, переброшенному через реку Св. Лаврентия, подобно тому как железнодорожный виадук переброшен через венецианскую лагуну. Далее были видны его широкие улицы и громадные магазины, его банки, словно дворцы, собор, недавно построенный по образцу собора св. Петра в Риме, и, наконец, его Мон-Роаяль, который высится над городом и превращен в великолепнейший парк.

Фил Эвэнс, уже раньше бывавший в главных городах Канады, распознавал некоторые из них, не обращаясь с вопросами к Робуру. После (Монреаля в половине второго ночи они пролетели над городом Оттавой. Его водопады, видимые сверху, были похожи на колоссальный котел кипящей воды, переливающейся через край. Это создавало исключительную по своей грандиозности картину.

— А вот дворец парламента, — сказал Фил Эвэнс, указывая на нечто похожее на нюрнбергскую игрушку, возвышавшееся на одном из холмов.

Эта «игрушка» своей разноцветной керамикой была так же похожа на здание лондонского парламента, как монреальский собор был похож на собор св. Петра в Риме. Нельзя было сомневаться в том, что это город Оттава. Мало-помалу он стал уменьшаться на горизонте и скоро превратился в одно светящееся пятно.

Было около двух часов, когда Робур снова явился в сопровождении Тома Тернера. Робур сказал ему всего три слова, и тот не замедлил передать их своим двум помощникам, из которых один находился в передней, носовой рубке, а другой — в задней, кормовой. Тотчас же по знаку Тома Тернера рулевой изменил курс Альбатроса на два градуса ближе к юго-западу… Непосредственно после того дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс почувствовали, что поступательные винты завертелись с гораздо большей скоростью.

В действительности (эта скорость могла быть еще вдвое большей. Она могла превзойти все, что было достигнуто самыми быстроходными машинами в наземных сообщениях.

Последняя скорость — скорость урагана, который выворачивает с корнем деревья, скорость того страшного ветра, который во время грозы 21 сентября 1881 года в Кагоре доходил до цифры сто девяносто четыре километра в час. Это средняя скорость почтового голубя, которую превосходит только полет обыкновенной ласточки, делающей шестьдесят семь метров, и стрижа, делающего восемьдесят девять метров в секунду.

Нужно ли теперь прибавлять, что появление феномена, так заинтересовавшего жителей Старого и Нового Света, было не чем иным, как воздушным кораблем инженера Робура?