Род

Всеобщее возмущение нарастало, уже раздавались голоса об очистительном костре, пока для одного волхва. У ребенка осталось только двое защитников. Первая – та молодуха, Мокишна, которая, взяв малыша на руки, уже никому его не отдала. А второй – сам волхв, который так прилепился сердцем к мальчику, что, презрев все свои твердые принципы, заходил в избушку к молодухе и, случалось, часами просиживал у колыбели, навевая добрые сны и ожидая того мгновения, когда мальчик откроет глаза и улыбнется ему радостной улыбкой. До того размягчился Влк, что в один из дней снизошел до обсуждения с Мокишной сложившейся ситуации. Тогда и решили они в ближайшее полнолуние тайно принести малыша на молельную поляну. Это грозило им обоим суровым наказанием, ведь присутствие маленьких детей у тотемного столба не допускалось, дабы они своими криками не нарушали таинство общения с богами. Но они оба рассудили, что хуже не будет, хуже быть просто не могло.

Когда волчица появилась на скале, люди прекратили свои песнопения и застыли в тревожном ожидании. А волчица все металась по скале, все принюхивалась, и вот в звенящей тишине Влк, наконец, разобрал страстный призыв: «Он здесь! Я чую его! Покажите мне его!» Влк метнулся в задний ряд, распахнул на Мокишне широкую шубу, выхватил оттуда небольшой сверток и высоко поднял его над головой. Волчица удовлетворенно кивнула, подняла голову к луне и запела свою песню.

– О, сын мой, сын мой! Тепло ли тебе в твоем новом логове? В достатке ли у тебя мяса? Есть ли у тебя товарищи для игр? Вспоминаешь ли ты меня иногда, так, как я вспоминаю тебя каждый день?

Потом она долго рассказывала малышу о его названных братьях и сестрах, о том, как они подросли, об их играх, о нраве каждого, об их первых успехах в охоте. И люди, стоявшие снизу, благоговейно слушали эту долгую песню и, не различая слов, принимали ее за молитву об их, людском, благополучии и спешили присоединить к ней свои просьбы, о здоровье, об удаче на охоте, о сохранности стада, о богатом приплоде.

Расходились все в радостном ожидании чудес, и они не замедлили последовать. На следующее утро жертвенный козленок со следами волчьих зубов на шее обнаружился на пороге избушки Мокишны. После совета с волхвом она решила разделать его, и во все время готовки малыш громко кричал и тянул руки, успокоившись лишь тогда, когда ему дали завернутый в тряпицу кусочек сырого мяса. А к вечеру к деревне прибрели заблудившиеся в горах козы и бараны, изрядно отощавшие, но целые и невредимые. Когда же охотники отправились на охоту, то совсем близко от деревни прямо под их луки опрометью выбежал здоровенный олень.

Не все сразу уверовали, до следующего полнолуния в деревне сохранилось немало сомневающихся, но они не препятствовали нарушению дедовского обычая, более того, именно они громче всех не просили – требовали, чтобы Мокишна принесла мальчонку на молельную поляну. Но до поры до времени не показывала его волчице. Все повторилось в точности. Сомнения отпали, и на третий раз уже мальчик возглавлял процессию, а все жители следовали чуть сзади, благоговея. Собственно, выступала впереди Мокишна, а малыш лишь покоился на ее руках, но от этого картина становилась еще величественнее, женщина с младенцем на руках – вечный и прекраснейший символ.

Так он стал Волчонком, живым воплощением духа рода. Трудно быть богом, это вам скажет любой, кто побывал в этой шкуре. Но старики как-то мирятся с этой тяжкой долей и подчас даже находят в ней некоторое удовольствие. А каково приходится маленькому мальчику? Удел бога – одиночество, ни тебе поиграть с кем-нибудь, ни побегать взапуски. Всеобщее поклонение возводит еще более высокую стену, чем всеобщая ненависть. За нее смели заходить только Влк и Мокишна, неизменные в своей привязанности и служении, да еще сынок Мокишны, молочный брат Волчонка.

Его все так и называли – Братец, в прозвище этом звучало легкое пренебрежение, ни на чем в столь юном возрасте не основанное, но оно определило его будущий характер и судьбу. Но то в будущем, пока же совместный сон в одной колыбели и потребление живительной влаги из одной чаши создавали некоторую естественную близость, которая не быстро разрушилась под натиском пробуждающегося разума и поклонения окружающих. Лишь годам к пяти Братец прочно обосновался за стеной, не смея ступить внутрь и обижаясь на весь мир за собственную несмелость.

Тогда же Волчонок понес еще одну утрату. В ту ночь волчица как обычно появилась на скале на фоне полной луны, и все жители деревни приветствовали ее радостными криками, лишь один Волчонок встрепенулся и с тревогой посмотрел вверх – волчица была не та. Он еще не успел осознать, что это значило, как сверху полилась скорбная песня.