Род волка

— Уже не могу, — грустно признался приятель. — Тебе приходилось стоять перед толпой работяг с пачкой денег в руках? Стоять и знать, что эти деньги — твои. Что ты волен раздать их все, или половину, или треть... Нужно, чтобы эти люди работали, а сколько им за это дать — дело твое, с тебя никто не спросит. Ты не пробовал? У меня на участке была авария. Трупы. Губернатор приезжал разбираться... Кое-как отмазались... Но меня — в дерьмо, на самое дно — в очередь за зарплатой и авансом, два раза в месяц... Ты понимаешь, о чем я?

— Похоже, тебя просто «посадили на иглу» — власть, деньги, всё такое... А ты уверен, что тебя не спишут вместе с этим долбанным прибором?

Болтливый обычно приятель на сей раз промолчал и как-то очень выразительно посмотрел Семену в глаза. Тот всё понял:

— Слушай, давай завтра, а? Там же, считай, мозгами надо напрямую к компьютеру подключаться. А я почти двое суток не спал, да еще и водки насосался.

— Давай, — согласился Юрка.

В его голосе была такая безысходность, что...

* * *

— Короче: гони конкретику!

— Легко! — ухмыльнулся повеселевший Юрка. — По стакану и в гараж!

— В смысле?!

— Установка в фургоне. Фургон в гараже. Гараж на высокой террасе. Из нее, между прочим, кое-где в обрывах кости какие-то вываливаются — то ли от мамонтов, то ли от мастодонтов. В общем, пройдемся для разминки по первым десяти метрам!

— Ну, ты, блин, даешь! Этим отложениям всего-то два-три десятка тысяч лет — я с такими молодыми не работаю! А что про них в «школе» проходили, давно забыл.

Юра отделился от стены и сгреб за грудки бывшего сокоечника. Это оказалось делом нетрудным, поскольку был он на полголовы выше и на десяток килограммов тяжелее. Он слегка приподнял его над полом и просипел, дыша в лицо многодневным перегаром:

— Сема, не выпендривайся! Я уже месяц ни спать, ни есть, ни трахаться не могу! От меня любимая баба вот-вот сбежит! Ты гравелит от песчаника отличить сможешь? А брахиоподу от феникопсиса? Ну так и не пудри мозги!

Дальше последовал сплошной мат.

Семен терпеливо дождался, когда его поставят на пол, и ответил не менее витиевато, но без повторов: высказал всё, что он думает о бывшем соседе, о заморском приборе, о нефтяниках вообще и конкретной фирме в частности.

— Намек понял, — хмыкнул Юрка. — Пошли!

Они опять оказались в комнате, где Стивен Линк что-то доказывал водочной бутылке. Юрка бутылку изъял и с ювелирной точностью разлил всем по полной:

— Будем!

И хлобыстнул. Причем настолько азартно и лихо, что Семен просто не смог удержаться и сделал то же самое. И когда коварное зелье теплым комком плюхнулось в его полупустой желудок, он с обреченностью приговоренного к казни понял, что это — лишнее.

Он, конечно, не ошибся. Дальше последовало что-то радостное, но очень невнятное. Куда-то они шли, обнявшись все втроем, и пытались идти в ногу. При этом они что-то пели про перекаты, которые надо куда-то послать, и про то, что нужны Парижу деньги, се ля ви... Потом они влезли в знакомую будку, где было не повернуться, Юрка бегал куда-то подключать питание, Стив снимал с Семена электронные часы и напяливал на его голову навороченный шлем, нажимал какие-то кнопки...

* * *

Постепенно боль из всеобщей стала дискретной: голова болела отдельно, а руки-ноги и всё остальное — отдельно. Семен подумал, что, наверное, примерно так должен чувствовать себя человек, упавший плашмя с высоты десяти метров на раскаленную стальную плиту, — это ж надо было так нажраться! Он даже не может понять, на животе он лежит или на спине. Давненько с ним такого не было!

Спустя некоторое время он пришел к выводу, что лежит, пожалуй, всё-таки на животе и надо бы перевернуться. А спустя еще тысячу лет он этот подвиг совершил. И открыл глаза.

В метре над ним и чуть левее на камне сидела птица, очень похожая на ворону. В клюве она держала какой-то кровавый комок, смахивающий на рыбьи кишки. На Семена она посмотрела с некоторым разочарованием и без всякого страха: «Еще не созрел — шевелится».

— Пошла вон, дура! — пробормотал он, пытаясь сесть.

Птица обиделась и улетела, унося свою неаппетитную добычу.

«Перебирать» по-крупному Семену случалось несколько раз в жизни, да и то в молодости. Ощущения потом были, конечно, не из приятных, но не до такой же степени! Сейчас ему казалось, что в каждый сустав вставлено по ржавому гвоздю, а на голову надет тесный раскаленный обруч. Из положения «лежа» в положение «сидя» он переходил, наверное, минут тридцать. При этом ему было так больно, что из-под зажмуренных век текли слезы. В конце концов он зафиксировал свое тело в пространстве и решил, что уже может открыть глаза. Делать этого почему-то не хотелось, но очень раздражали запах и неясность вопроса о том, куда делись Юрка и Стив. Неужели они его бросили на какой-то помойке?! Или он сам сюда забрел и отрубился?

Глаза он в конце концов открыл. И убедился, что друзья его не бросили. Вот они — рядом.

Но не целиком.