Роддом. Сериал. Кадры 14–26

– Да, Надежда Капитоновна и Зинаида Никитична обсуждали… «Да» я хочу сказать, не в том смысле, что они старые калоши, Маргарита Андреевна, а в том смысле, что они действительно обсуждали то, что девочка из изолятора отказывается от ребёнка, – тараторила молоденькая Елена Александровна, не замечая, что заведующая отделением и старшая акушерка давятся от смеха над этим её «не в том смысле «да». – Они говорили, мол, как так можно, как их только земля носит, волчица своего щенка не выкинет, пока не выкормит, не подрастит, ну и всё такое прочее. Нет-нет, они добрые, хорошие женщины, Надежда Капитоновна и Зинаида Никитична. Просто я ту девочку видела, а они нет. В жизни же всякое случиться может. Всякое и со всяким. Мало ли какие обстоятельства могут быть у человека. Человек же он, всё-таки, не волк…

– Да, к сожалению! – утёрла выступившие от смеха слёзы Маргарита Андреевна. – К сожалению, Леночка, человек именно что всё-таки не волк. И в чём-то «старые калоши» правы. Кроме того, что вслух при родильнице свистели на рабочие темы. То есть нарушали врачебную этику и деонтологию.

– Ох, Марго! – прихлебнула остывший кофе Татьяна Георгиевна. – Не сыпь мне соль на слизистые. Я пока, дай бог, тьфу-тьфу-тьфу, от «грязного халата» избавилась. Но и до этих доберусь.

– До тебя, Тань, как бы раньше не добрались. Будет ещё какая-нибудь Леночка свистеть по телефону, а две «старые калоши» между собой за чайком будут обсуждать, мол, ай какая нехорошая девочка лежит в палате номер три! И ВИЧ у неё положительный, и гонококк в посеве густо заколосился. Нам суды нужны?

– Маргарита Андреевна! Я тебя прошу!.. Елена Александровна, так вы что спросить-то хотели?

– Я хотела спросить, Татьяна Георгиевна, а какой он вообще, тот мальчик, от которого отказывается эта… девушка? Я пошла к Владимиру Сергеевичу узнать, а он мне, мол, вы кто, родственница? Если не родственница, то и идите себе к своему малышу.

– Ельский своё дело знает! Хотя и говнюк! – констатировала Марго.

– Почему он… говнюк? – удивлённо посмотрела на Маргариту Андреевну учительница Леночка, взмахнув ресницами. – Все говорят, что он очень хороший доктор.

– Он не просто хороший, он прекрасный доктор, Елена Александровна! – сказала Татьяна Георгиевна, еле сдерживая смешинку.

– Да, доктор прекрасный. Отменный просто. Была бы младенцем – только у него бы лечилась! – подтвердила Марго. – А как человек – полное говно!

– Маргарита Андреевна! Вы сейчас тоже нарушаете эти самые этику с деонтологией! – нарочито строго сказала Мальцева. И обратившись к молоденькой учительнице, спросила: – Зачем вы интересовались состоянием ребёнка Егоровой, Елена Александровна?

– Потому что я, Татьяна Георгиевна, хочу этого ребёнка усыновить. Мы с мужем хотим. Мы с ним уже всё обсудили. И решили усыновить, даже если он не совсем здоров. Потому что это неправильно, что на свете есть дети, от которых отказались. Я не говорю, что их матери плохие, потому что у каждого свои причины. Я просто говорю, что сироты – это неправильно. И раз я оказалась с ней тогда в родзале одной и той же ночью и даже родили мы в одно и то же время, то, значит, я же не зря там и тогда оказалась.

– Ага, не зря. Ты там оказалась, потому что рожала, дубина! – язвительно прокомментировала восторженную речь учительницы Леночки Маргарита Андреевна.

– Это понятно! – нисколько не обижаясь на «дубину», щебетала Елена Александровна. – Но не только поэтому. Наши судьбы пересеклись, и этот мальчик, он же ни в чём не виноват…

– Сперматозоиды с яйцеклетками вообще вины не имут, – вставила Марго весьма ехидно.

– …и я вдруг совершенно ясно осознала, что у этого мальчика должны быть родители. И что этими родителями должны быть именно мы! У моей дочери будет брат. У моего сына будет сестра. И у обоих моих детей будут родители. Потому что никто – никто! – не должен оставаться без любви. И уж тем более без любви не должен оставаться крохотный беззащитный ребёнок. Особенно, если он оказался рядом с тобой! Я очень люблю детей. Пусть их у меня будет сразу двое! – чуть не экстатически завершила Леночка.

– Елена Александровна, у вас, часом, не синдром Иисуса Христа? – скептически уставилась на неё Маргарита Андреевна. – А то и вовсе, тьфу-тьфу-тьфу, послеродовый психоз? Чего вас так любовью накрыло-то? Мама ваша в курсе?

– Так, дамы! Все успокоились. Вы, Елена Александровна, идите пока в палату, ладно? Мы с Маргаритой Андреевной тут закончим, я к вам поднимусь, и мы поговорим. Если будет ещё не слишком поздно.

– Хорошо, Татьяна Георгиевна. Я вас буду ждать. Вы обязательно приходите, даже если поздно. Я твёрдо решила усыновить этого несчастного ребёнка.

Когда Елена Александровна вышла, Маргарита Андреевна только пальцем у виска покрутила. И подруги приступили к ревизии, обмениваясь репликами только по делу. Часа через три, когда всё было посчитано, пересчитано, сверено и перепроверено, Марго сказала Татьяне Георгиевне: