Родео Лиды Карякиной

Лидку после того я долго не встречал, да, по правде сказать, и не очень-то стремился к этой встрече. Точнее, я даже избегал ее. Как ни говори, а все-таки неловко.

Кончилась первая четверть, за окнами полетел косой снег вперемешку с дождем, электричество стали включать раньше, и вечера как будто приблизились. Не успел из школы прийти, не успел пообедать — зажигай свет, вечер наступил. Утром в школу бежишь — вокруг сумерки, в домах там и тут вспыхивают окна; только по-особому, сыровато-свежему воздуху и поверишь, что это наступает день, а не ночь.

В такое-то вот смутное утро я и увидел Карякину — на работу спешила.

Я еще издали узнал ее старое зимнее пальто, и шапка та же, только в руке сумочка, как у взрослой. Рядом вышагивал Мишка. Ушанка — уши врасхлыст, портфель раздутый и обязательный мешок с кедами. Я догнал их, поздоровался.

— Здрасьте. — Лида кивнула. — Что это тебя не видать? Я уж думала — помер.

— Зачем помер? Уроков задают — во, по самую завязку, гулять-то не приходится.

— А как там Дельфин? В порядке?

— В полном… Я передам от тебя привет. Можно?

— Валяй.

Она вдруг фыркнула.

— А здорово вы тогда драпанули! Ой, не могу… Вскочили — и за дверь. Храбрецы! Чего удрали-то?

Она уже откровенно хохотала.

— Да так, знаешь, неловко как-то все вышло…

— Ну и ну! А явились зачем?

— В качестве клиентов, — признался я. — И тебя навестить.

— Клиенты! Ха-ха-ха!.. Ой, умора! Из-за вас мы все потом со смеху чуть не померли, хорошо, что старикан особенно не пострадал.

— Тебе из-за нас досталось, а? — осторожно спросил я.

— Было немного. А потом хохотали. Всем коллективом, так сказать.

У меня сразу на душе полегчало.

— А Дельфин, знаешь, тебе звонить боится. Думает, ругать начнешь.

Она перестала смеяться.

— Ну передай — пусть не тушуется.

Мишка крепко держал сестру за руку, степенно помалкивал.

— Что, парень, тебя теперь в школу за ручку водят? — спросил я.

Мишка нахмурился.

— Я ее вожу, — сказал он. — Чтобы не нервничала. А то еще чего-нибудь натворит. Вон, парикмахера повалила. Нервы.

— Сам ты «нервы». — усмехнулась Лидка. — А ну, ступай в школу! Живо! Опоздаешь ведь!

— Из-за тебя теперь каждый день опаздываю, — заворчал Мишка. — У нас опаздывать нельзя, второй класс, сама понимаешь.

— Так беги, — сказал я.

Мишка замотал головой.

— До парикмахерской доведу, тогда и — в школу.

— Я провожу, так и быть.

— Нет, еще заболтаетесь. Она из-за тебя и так уже опаздывает. Она такая. Собаку увидит — «ай, гляди, собачка!». Ребенка в ясли везут — «гляди, какой хорошенький!!» На всё обращает внимание. Ну, Лид, пошли.

— Гляди, не доверяет мне, — серьезно сказала Лида.

— За ней нужен глаз да глаз, — проворчал Мишка и потянул сестру за руку.

они пошли. Я смотрел, как они удаляются — Лида сердито выговаривает что-то братишке, тот размахивает портфелем и притороченным кедовым мешком. Потом Лида обернулась, помахала мне рукой…

В школе я рассказал об этой встрече Дельфину, привет от Карякиной тоже не забыл передать. Витька молча кивнул и, как всегда бывает, когда он смущается или обдумывает, что ответить, полез в свой портфель и стал в нем рыться. Но я-то видел, что Витька страшно рад. Еще бы, такой груз с души свалился! Да и скучает Дельфин по Лидке, это я давно заметил. За лето они крепко сдружились, а из-за этого случая вроде и дружба врозь.

— Надо будет ее навестить. Или у меня собраться, — предложил я. — Лучше у меня.

— Это можно. — Дельфин, не поднимая носа от раскрытого портфеля, кивнул головой.

— Чудачка все-таки Лидка, — сказал я. — Все у нее не по-людски получается. Будто по ухабам скачет. Сплошные ухабы.

Дельфин защелкнул портфель, задвинул его в стол, усмехнулся:

— Не любишь ухабы? Гладенькая дорожка больше нравится?

— Нет, почему гладенькая? У каждого свои трудности, но какие-то нормальные, что ли… Скажем, наши ребята, весь наш класс. Люди как люди, кто учится лучше, кто хуже, ну бывают и провалы и срывы. С кем не случается. И ничего, двигаются потихоньку. А Лидка…

— Для некоторых эти самые ухабы просто не существуют, — перебил меня Дельфин. — Такие над ухабами плывут.

— Почему? — удивился я.

— Не замечают потому. Не хотят замечать. Плывут своей дорогой, и все тут. А есть там ухаб или нет, такому типу наплевать. Пускай хоть всю дорогу камнями завалят. Объедет — не заденет.

— Да ведь она как поступает? — загорячился я. — Себе во вред. Вспомни только, как с Цыбульником-то обошлась. Едва из школы не вылетела. А в учреждении? Нужный документ куда-то засунула. Ее же фактически выгнали! Все делает себе во вред!

— Зато ваша Юлия Михайловна делает все исключительно себе на пользу. Тебе это больше нравится?

Дельфин начинал злиться, я это чувствовал. Но мне тоже хотелось сказать свое.

— Нет, это мне совсем не нравится. Юлия Михайловна! Вспомнил тоже. Таких поискать. Да нет, таких, наверное, больше днем с огнем не сыщешь.

— Сыщешь! Еще как сыщешь… Если хочешь знать, Лидка — живая душа. Она каждый камень на дороге чувствует. Мешают ей эти камни, убрать хочется. Вполне понятно.

— Да ведь она как действует? — не уступал я. — Носом она об эти камни! Ей же хуже.