Родина

«Вчера мы с Михаилом Васильевичем были свидетелями зарождения интересного начинания, которое может принести немалые плоды. Суть этого начинания состоит в том, что бригада Чувилева, соревнующаяся с бригадой Панковой, решила последней помочь, «чтобы борьба шла по справедливости, на равных, как определил Чувилев, условиях». Видно было, что этот напористый паренек сумел убедить всех своих товарищей в правильности и нужности этого дела. И надо было видеть, как они работали!.. Артем Сбоев со всем пылом своей технической фантазии участвовал в этом начинании, которое он назвал «справедливым делом». Он признался мне, что из-за этого у него был «крупный разговор» с женой, которая вынуждена была в тот вечер без него отправиться в клуб на концерт. Да! Еще случай с концертом. В самый разгар работы пришла в цех парочка опоздавших: Анатолий Сунцов и Юля Шанина. Оба во всем признались Чувилеву, причем каждый брал вину на себя: ничего не поделаешь, любовь!.. Но Чувилев, явно довольный, что его старый друг все-таки пришел, великодушно прервал их излияния: «Да ладно уж!» Мы с Михаилом Васильевичем не раз переглянулись, наблюдая, с каким рвением опоздавшие принялись за работу… При этом Юлия Шанина временами выглядела просто несчастной — и отчего бы? Да оттого, что на ее долю досталось… мало работы!.. Три месяца назад эта Юля, помню, выглядела хилой пичужкой, а теперь это живая девушка с собранными, ловкими движениями. Если даже предположить, что в ее стремлении сделать больше известную роль играло чувство вины (ведь из-за нее Сунцов пошел на концерт!), то остается неоспоримым, что в самом разгаре концерта они побороли искушение и все-таки ушли. И решение Чувилева, и общее дружное его проведение в жизнь, и другие случаи сегодняшнего дня — это все явления также и идейно-морального порядка. По этому поводу у меня был интересный разговор с обеими комсомольско-молодежными бригадами.

Но я забегаю вперед. Испытание приспособления и всех рационализаторских предложений на участке Тани Панковой удалось еще и потому, что пришли крановщики всех трех смен. Однорукий Пивных, когда все кончилось, сказал нам с Михаилом Васильевичем: «Ох, начальство! Уж и боялся же я в такой ответственный момент от людей отстать!» На это Михаил Васильевич ответил: «Да кто же тебя, товарищ Пивных, посмел бы упрекнуть?» Пивных возразил убежденно: «Эко! Мне самому досадно было бы такую красивую картину испортить!»

Сегодня на участке Панковой уже побывали корреспонденты и фотограф нашей многотиражки: выработка у панковцев очень заметно пошла вверх.

История этой «борьбы на равных» уже разнеслась по всему заводу и заставила кое-кого задуматься: «А уж так ли много мне чести, если я, имя рек, далеко оставлю за собой слабую бригаду?» Сегодня у директора и у меня в парткоме уже побывали некоторые бригадиры, советовались по этому поводу. И они, заметив некоторые слабости и недостатки в работе своих соревнователей, спрашивают: чем и как бы они могли помочь им, чтобы, так сказать, выровнять фронт?.. Да и взвесить практически: если борьба идет на равных, что получается? Каждый знает: слишком отстающая от своего соревнователя бригада, по сути дела, съедает часть его успеха. Таким образом, борьба «по справедливости» наикрепчайше связана с пользой, с количеством и качеством. Кроме того, мне уже известно, что в редакцию многотиражки поступили первые отклики рабочих по поводу разных возможностей и способов помощи сильного слабому, «чтобы выровнять фронт наступления», как и сказано в одном из этих писем в редакцию.

Таня и ее бригада сегодня вроде именинников: к ним то и дело подходят люди. Все наши сверлильщицы, потеряв покой, уже сами «набиваются» провести на своих участках то же самое, что и на участке Панковой, — значит, и техника наша на этом деле тоже выигрывает.

У кузнецов развертывается движение за рационализацию, которое возглавляет его инициатор, наш уважаемый мастер Иван Степанович Лосев. «Шевели мозгой, молотом зря не бухай — вот время и выиграл!» — говорит он, твердо веря в победу своего предложения. Он обещает, что уже через пятидневку представит нам точные сведения о новых успехах в его кузнечном цехе.

На электросварке люди тоже заметно подтянулись, и одной из «первых скрипок» является там сейчас бригада Сони Челищевой. О ней уже писали в областной газете, а сегодня мне утром звонил корреспондент «Правды», который желает познакомиться с Соней и ее бригадой.

Эти и многие другие факты говорят о том, что мы идем «на подъем» и все сильнее стягиваем края нашего прорыва. Еще мешают общему движению вперед такие моральные уроды, как Алексаха Маковкин или упорствующие Никола Бочков, Сергей Журавлев и другие подобные ему поборники «матушки старины». Мы прождали все сроки, использовали разные методы воздействия, и теперь придется применить к ним самую неприятную для их самолюбия меру: завтра мы подписываем приказ о смещении Журавлева и Бочкова с бригадирских должностей и ставим их подручными: Журавлева — в бригаду Нечпорука, а Бочкова — подручным в бригаду Василия Зятьева, который будет теперь бригадиром. Неприятно, да что же делать: или эти люди одумаются, или пусть распростятся с заводом. Алексаха Маковкин недавно клялся в завкоме, что бросит пить, и ему поверили в последний раз.

Я уже сказал об интересной беседе, которая вчера началась, а сегодня в перерыв продолжалась у меня с нашей молодежью. Как и в прошлые годы, по разным поводам, я рассказал им, как 2 октября 1920 года, семнадцатилетним парнем, я слушал доклад Владимира Ильича на III съезде комсомола. Помню, как многие из нас вначале изумились, когда Ленин заговорил о том, что нам надо учиться и учиться и воспитываться в духе новой коммунистической нравственности. В наших романтических головах еще кипели огненные воспоминания о боях и подвигах гражданской войны. А Ленин говорил нам об учебе, о коммунистической нравственности, и в первые минуты это было для нас неожиданно. Прошло несколько минут, и наши наивные юношеские головы наполнились новыми мыслями: на нас, молодежь, Ленин надеялся, как на строителей нового общества, и, значит, дело и сознание каждого из нас должны быть достойными этого созидания. Но по-настоящему глубоко осознали мы слова Ленина уже потом, когда обогатились опытом жизни, когда поняли, как далеко вперед смотрел он тогда!.. Все, что впоследствии происходило у меня на глазах, все успехи рабочего класса, в которых была и доля моего труда, показывали мне: социалистическая нравственность побеждает там, где люди единодушно и сплоченно участвуют в общем деле.

Более двадцати лет назад Ленин говорил нам, первому поколению комсомола, что если мы всегда и во всем будем так поступать, то, окрепнув, мы будем непобедимы! И вот нас теперь не может победить самый лютый и превосходно вооруженный враг!.. Мы непобедимы не только оружием нашим в битве, но также и тем, что даже такие молодые ребята, как Чувилев, Сунцов, Соня, Юля и множество других, уже решают большие заводские дела.

Мы бьем фашистов пока еще на нашей земле, и еще не один год придется воевать до того дня, когда мы будем громить германский фашизм на его земле, — а уж европейские «мыслители» ломают себе головы: как, откуда произошло «чудо», то есть каким образом мы устояли?.. Они доискиваются некоего, чуть ли не однодневного «чуда», которое, как хитро сделанный ключ (или отмычка), открывает все входы, и т. д. А «чуда», как и «хитрости», никакого не было. Этим «мудрецам» невдомек, что мы годами воспитывали в каждом человеке  с о з н а н и е  е г о  л и ч н о с т и. Наш человек, где бы он ни был, в заводском цехе или в снегах Арктики, — всюду чувствует себя сыном единого коллектива, советского общества. На днях мы долго беседовали с нашим лесогорским художником Иннокентием Петровичем Ракитным о Шатобриане, Леопарди, Томасе Гарди и других скорбниках и пессимистах, которые всего охотнее верили в бессмыслицу бытия и внушали всем, что человек жалок, бессилен и одинок. Наконец художник сказал: «А знаете, Д. Н., эти стоны и страхи перед жизнью происходили в значительной степени от праздности, презрения к труду и страшной разобщенности людей». Согласен. Европа пала на колени перед фашизмом не только из-за продажности и предательства ее правителей, но также из-за разобщенности людей, из-за их  б е з л и ч н о с т и  и страха перед жизнью и борьбой… А нас спасает не «чудо», а наше единство в общем деле, всенародное понимание борьбы… да и в наших личных болях и потерях оно спасает нас».