Родина

Его острые глаза сразу заметили что-то хорошее на чувилевском участке. Чувилев передал ему слова севастопольца.

— Это ловко! — одобрил Артем. — Если будешь хорошо работать, товарищ Семенов, ты еще другое поймешь!

— А что еще?

— Что еще?.. — и Артем хитро усмехнулся. — А вот что: ты у себя на передовой в немца стрелял, но и он тебя мог достать, а отсюда ты в немцев будешь каждый день палить, а он тебя уж достать не сможет.

— Действительно! — согласился Семенов и, понизив голос, проговорил, кивая вслед инженеру:

— А Артем, наверно, сильный человек! И знаешь, мне он нравится, честное слово!

— У-у! — восхищенно протянул Чувилев, гордясь своим любимцем. — Артем — это, знаешь, такой человек, такой… — и Чувилев, не найдя слов, с тем же гордым кивком включил опять свой станок.

ГЛАВА ШЕСТАЯ ТОВАРИЩ ТЕРБЕНЕВ ТЕРЯЕТ КЛЮЧ

В конце июля вечером у крыльца общежития затарахтел грузовик. Дедушка Тимофей, весь серый от пыли, торопливо вошел в комнату, держа в руке почтовую посылку, похожую на большой, толстый пакет.

— Эй, ты… севастопольская душа!.. Получай посылку с фронта, на твое имя!

Дрожащими руками севастополец принял посылку и впился в нее глазами и даже зачем-то понюхал грубый серый холст. Потом вынул из-под бечевки помятый конверт и отчаянно крикнул:

— От Иннокентия Петровича!

С какого же фронта он тебе пишет? — засуетился любопытный Сережа.

«Милый Игорь!.. Пишу тебе уже с другого участка фронта. Здоров, работы много, — вполголоса, задыхаясь от волнения, читал письмо Игорь Семенов. — Ездить приходится много, и потому боюсь потерять вот эту папку с фронтовыми зарисовками сорок первого года. Посылаю ее в Лесогорск, под твою охрану. Поглядывай, друг пулеметчик, за моей квартирой (если она не занята), очень прошу тебя — сохрани этот альбом. Уж ты-то знаешь, как он мне дорог, да и тебе тоже. Как ты живешь, как работаешь? Надеюсь — хорошо, как полагается военному человеку. Не знаю, когда увидимся, пиши мне о твоей новой жизни. Крепко обнимаю тебя.

Твой  И н н о к е н т и й  Р а к и т н ы й».

— Под мою охрану выслал! — важно произнес севастополец, прижимая в груди пакет в грубом сером холсте. — Запру его в тумбочке. Но это все-таки ненадежное место, — вслух размышлял он. А ведь ключа-то я тогда так и не добился! — вдруг вспомнил севастополец, сердито ударяя себя по лбу. — О чем я думал битый месяц? И зачем я не искал этого… как его?..

— Тербенева. Но Тербенев ведь часто ездит в область. Вот и теперь он опять ездил и опять приехал, — объяснил Сережа.

— Приехал?! Сегодня же разыщу его!

Но ни в обеденный перерыв, ни утром, после смены, оба Игоря не могли разыскать заместителя директора Алексея Никоновича Тербенева. Они узнали только, что в четыре часа назначено совещание у директора и Тербенев будет там.

— Заседают они или еще не начали, как по-твоему? — спрашивал севастополец Чувилева, подходя к дому заводоуправления и вглядываясь в мелькающие в большом окне фигуры.

— По-моему, еще не начали, — ответил Чувилев. — Вон Тербенев сидит, в светлом костюме… вот он в нашу сторону глядит.

Чувилев приподнял фуражку и поклонился. Но Тербенев в этот миг повернулся к улице широкой спиной.

…Алексей Никонович удачно съездил нынче в область. Решительно все сошло прекрасно: и беседа его с секретарем обкома, и беседы в тресте, и выступление на совещании хозяйственников. Приятно было вспомнить и то, как он, Тербенев, держался на этом совещании. О родном его Лесогорском заводе, который просто неузнаваемо вырос за время войны, было сказано немало похвальных слов. А представитель треста назвал Тербенева «одним из обещающих молодых руководителей нашей индустрии». На совещании Тербенев, не моргнув глазом, выслушал эти лестные слова. Но здесь, дома, он уже не мог удержаться, чтобы не рассказать об этих приятных минутах. Увидя входящего в кабинет Артема Сбоева, он призывно кивнул ему. С Артемом он учился в школе, почти в одно время с ним вступил в комсомол и в партию. Потом пути их разошлись: Артем учился на инженера в областном институте, а Тербенев поехал учиться в Москву. Теперь Тербенев и Артем встречались чаще, но дружба между ними сошла на нет.

— Садись, садись, — приветливо сказал Тербенев Артему. — Ну, как жизнь молодая?

Но, не дождавшись ответа, начал сам рассказывать о поездке в область.