Родина

— Наш, говорю тебе, наш! — все горячее упорствовал Артем, — Вот тебе простой пример. Скажем, ушел я на завод, а тем временем в квартиру мою забрались воры. Я вернулся, а они заперлись в моей квартире, напились, морды на улицу показывают, надо мной изгаляются, домой не пускают.

— Ну… и придется вам на улице торчать… — угрюмо пробормотал Игорь Семенов.

— Но ведь все соседи знают, что разбойники в  м о е м  доме засели, что хозяин там я, а не те проходимцы, и им, соседям-то, надежнее иметь дело со мной, честным человеком, а не с бандитами… Значит, будь спокоен, соседи все помогут выгнать бандитов из моего дома, — и Артем с силой потряс кулаком.

— Да… — вяло вздохнул Игорь Семенов. — Такой случай может быть… Из квартиры выгнать воров… это просто… А Севастополь не квартира, и «он» будет сидеть и сидеть, раз «он» захватил…

— А ты всамделе вообразил, что мы с тобой так и позволим Гитлеру Севастополем владеть? Ты и я… да?

— А что же… могу я… и вы? — проронил Игорь Семенов, недоверчиво глядя на разрумянившееся лицо молодого инженера.

— Что ты можешь и что я могу? Все! — и Артем ласково стиснул ладонями худенькие плечи севастопольца. — Мы можем все!.. Мы, брат, с тобой так можем Красную Армию вооружить, что всем этим фашистам тошно станет.

После ухода Артема Чувилев мягко упрекнул севастопольца:

— Вот видишь, я всегда говорил, что наш Артем хороший человек!

Севастополец хмуро кивнул. Потом сказал мрачно:

— Ему легко говорить… он же не военный. А вот пусть он мне скажет: почему так вышло? Если так просто обстоит дело — отступили наши, а немцы вошли, а потом, мол, наши опять немцев выгонят, тогда зачем нужно было отступать? Зачем? Тогда надо было держаться, не допускать немцев до Севастополя!.. Почему так получилось?

Игорь Семенов яростно ударил себя в грудь, упал на постель и опять повернулся лицом к стене.

На другой день, в перерыв, когда все уже пообедали, в будку Артема Сбоева пришел Пластунов.

— Чем мы открываем нашу беседу, товарищи? — спросил он, окинув быстрым взглядом юные лица, которые с выжиданием и любопытством смотрели на него. — Предложений нет? Давайте займемся сегодня вот этой новой подробной картой.

— Лучше бы ее, такую, и не видеть никогда… — шепнул севастополец на ухо Чувилеву, но Пластунов услышал это.

Обернувшись к Игорю Семенову, он громко повторил:

— «Лучше бы ее, такую, не видеть никогда»… Вот как! Что ты этим хочешь сказать, Игорь?

Бледное от бессонницы, с черными подглазьями, лицо Семенова совсем побелело, губы задрожали, но отступать было нельзя.

— Это я о себе сказал.

— Ты комсомолец, товарищ Семенов? — с требовательной ноткой в голосе спросил Пластунов.

— Да, комсомолец.

— Когда вступил в комсомол?

— В феврале сорок второго года… на участке нашем.

— Кто тебя рекомендовал?

— Наши моряки… Максим Кузенко и еще четверо.

— Ого, пятеро фронтовиков! Значит, ты стоил этого доверия. Но это еще только поддела… Соображаешь, почему?

— Нет… не знаю, — угрюмо пробормотал Игорь; ни говорить, ни сидеть в будке мучительно не хотелось ему.

— Я ведь не зря спросил тебя о комсомоле, Игорь Семенов, — продолжал между тем Пластунов, — потому что комсомолец должен всегда смотреть правде в глаза! Пусть это самая тяжелая правда, но смотри на нее прямо! Вот мы и посмотрим ей в глаза!

И Пластунов острием карандаша указал в знакомый всем угол Крымского полуострова:

— Третьего июля — запомни, Игорь Семенов! — наши войска после восьмимесячной героической борьбы оставили Севастополь. Эта оборона очень много значила для развития военных действий — и не только на южных наших фронтах: она связывала крупные силы врага.

Десятки глаз следили, как летал над картой карандаш в руках Пластунова. Острие карандаша то вонзалось в зигзаги фронтовой линии, то, прочеркнув в воздухе из разных точек несколько лучей, будто связывало их в маленький меч, рассекающий красную змеящуюся линию фронта, то, наконец, это острие замыкало кривую вокруг знакомых всем с детства названий советских городов, рек, возвышенностей, железных дорог.

— Вот теперь, друзья, вы видите, какую роль сыграла оборона Севастополя. Очень тяжело нам терпеть эту временную разлуку с дорогим городом, но и в эту минуту мы не должны забывать главного: оборона Севастополя — уже заметный шаг вперед.

— Шаг вперед? — вырвалось у Игоря Семенова.

— Да, — твердо сказал Пластунов, бегло взглянув в его сторону, — Севастополь, оттягивая крупные силы врага, держался втрое дольше, чем Одесса.

— А Ленинград вон сколько времени стоит и стоит, — вставил Игорь Чувилев.

— И устоит, — добавил Пластунов и вдруг улыбнулся немного лихой, сразу омолодившей лицо улыбкой. — Потом вспомните, друзья, этот разговор, когда наши начнут гнать гитлеровцев!

— А я все-таки не понимаю… — опять вырвалось у Игоря Семенова, но слова его заглушил пронзительный звонок: перерыв кончился.

На участках молодежных бригад мерно жужжали станки, и так же мерно вызванивая, ложились на тележки готовые детали.