Родина (август 2008)

Подлинным сюжетом большой русской революции (1905/1917 - 1938) было вовсе не падение самодержавия, не смена правительств, умеренных и радикальных, не триумф большевизма, и не его аппаратное перерождение. Все военные, политические или партийные обстоятельства, глубоко несущественные даже и месяцем позже, а тем более годы спустя, интересны скорей эстетически, человечески, нежели как развилка, на которой все непоправимо меняется. «Развилки» все эти - и Февраль, и Октябрь, и Корниловский путч, и «мятеж левых эсеров», и Брестский мир, и смерть Ленина, и тысяча прочих - есть лишь мнимые цели, на которые соблазнительно, но и бессмысленно отвлекаться. Вся наша долгая революция, порожденная еще безземельным, люмпенизирующим Россию освобождением 1861-го, была прежде всего разрушением крестьянской общины, ликвидацией аграрного «обчества», с переселением тьмы людей из деревни и попутным уничтожением как бывших горожан (просто - «бывших»), так и многих крестьян, не желавших или не сумевших «попасть в городские». Мареи с Мазаями уходили в опасную, темную слободу, слобода, в свою очередь, выдвигала передовиков и партийцев. На фоне этих тектонических сдвигов отчаянные выкрики интеллигентов (парламент! республика! выборы! пролетариат! бюрократия одолела! где свобода?!) тонули и глохли. Десятки миллионов новоявленных «граждан», с ураганной скоростью впервые попавшие в школу, в квартиру, в партию, на завод, в университет - и несколько тысяч «доцентов», споривших о поражении Милюкова (Керенского, Троцкого) - так кто кого сборет? Катастрофа, которой эти тысячи радовались, от которой они ждали чудес, - и взаправду принесла чудеса, но не им. Революция родила новую нацию, пока что переживавшую лохматое детство, в кепке, с семечками и гармошкой. Шагавшую неуверенно, под плеткой прогресса - в том числе и по трупам тех, кто выкрикивал бурю и вот докричался.

V.

Вторая, куда менее значительная русская революция (1985 - 1993/1999) тоже была не про то, что ей было приписано общими мнениями. Интеллигенция снова гнала ненавистный режим, размахивая «либеральными ценностями», «истинным социализмом», а то и «возрождением монархии и православной духовности». После того, как проклятая власть пошатнулась, упала и была подобрана, выяснилось, что все лозунги сдулись, а их авторы - сдвинуты в угол, пусть и мягче, чем в первый заход (сказалась пришедшая к «обчеству» цивилизация). Переворот снова достиг своей цели, и снова - не той, что мечталась его застрельщикам и певцам. Оказалось, что дело опять не в свободе, парламенте, партиях, выборах и демонстрациях. Смысл второй революции был только в том, чтобы пошире распахнуть двери для потребления и обогащения всей выросшей из СССР нации, тем, кто уже вкусил благ начальной цивилизации за полвека до этого. Партийцу - завод, банк - фарцовщику и комсомольцу, министерскому клерку - пиджак, тетке с начесом - достойную брошь. Всем - колбасу с заграницей. Правда, для достижения радостей безграничного потребления понадобилось вычеркнуть лишнее - империю, армию, идеологию, космос, науку; полный перечень можно вычитать в грустно-патриотической прессе (спешите, а то ведь и патриотов накормят как следует, и у них станет все хорошо). На этом празднике плоти с материей, сытом и ярком, где все икают, жрут и веселятся, революционные интеллигенты, не расстрелянные и не пересаженные, как в двадцатом веке, бродят угрюмые и неприкаянные. Что им делать, сердечным? Проклинать власть по новой? В этом они одиноки - увлеченные скупкой духов, пиджаков и часов бывшие трудящиеся их не слышат, им некогда. Или, как в памятной пьесе Розова, рубить шашкой мебель? Неудобно, да и боролись вроде бы не за это, а за «честные выборы» и «многопартийность». Остается лишь ждать урагана - а ну как подует по третьему кругу? Возможно, они и на сей раз дождутся.

VI.