Родина. Марк Шагал в Витебске

За эти тринадцать лет М. Шагал успел уехать не только из Витебска, но и из Советской России. Это помогло ему сохранить наивный и прекрасный мир своей образности, в то время как его антагонист по витебским страстям К. Малевич остался в Союзе и был вынужден впустить на свои полотна чугунный реализм сталинской поры.

Часть вторая ЛЕТОПИСЬ НЕУСПЕХА

Город Зеро

(В наименовании главы обыгрывается название трагифарса К. Шахназарова 1988 г. Этот фильм рассказывает про советского инженера Алексея Варакина, приехавшего из Москвы в провинцию, чтобы согласовать технические детали выпускаемой продукции. В результате несуразной цепи событий оказывается, что обратные билеты на вокзале города отсутствуют, что дороги никуда не ведут, а таксист вместо железнодорожной станции привозит его в лес, в котором почему-то работает местный краеведческий музей с невероятной экспозицией, в которой смешались все нации и эпохи — от Элвиса Пресли до коммунистических руководителей страны. Малолетний сын местного электрика спокойно сообщает оторопевшему Алексею, что тот никогда не уедет из этого города, и называет год его смерти и имена четырех дочерей, которым предстоит в этом городе родиться.)

В Париже, до своего возвращения в Витебск в 1914 г., Марк Шагал жил в коммуне художников «Улей». Это интернациональное сообщество было организовано в 1902 г. меценатом А. Буше в обустроенной под мастерские ротонде павильона вин бордо, оставшейся после Всемирной выставки 1900 г. Бедные художники, среди которых было несколько выходцев из городов нынешней Беларуси (Х. Сутин, О. Цадкин), наполняли кафе Монпарнаса — района, который в начале ХХ в. был не так дорог и знаменит, как прославленный импрессионистами Монмартр (теперь благодаря славе творческих оборванцев из «Улья» они сравнялись в ценах).

Жизнь в Париже М. Шагалу оплачивал депутат Госдумы, юрист Максим Винавер[72], который поверил в талант молодого художника. Из-за этого мастерская, которую снимал Шагал, была просторнее и уютнее, чем жилища некоторых других, впоследствии не менее известных обитателей «Улья». Водопровода при этом в коммуне все равно не было, творцы по очереди ходили мыться в городской фонтан — об этих и других подробностях парижских дней Марка Шагала можно прочитать в книжке «Художники парижской школы из Беларуси» Владимира Счастного[73].

В Витебск из Парижа молодой Марк вернулся на три месяца. Это был не «переезд», а именно мимолетный визит. Одной из его целей была женитьба на Белле (Берте) Розенфельд. С женитьбой Марк затянул: невеста дожидалась его четыре года и, как пишет сам художник в «Моей жизни», чувства у влюбленных почти выветрились:

«...за четыре года жизни за границей. В Париже осталась только связка писем. Еще год — и все, скорее всего, было бы кончено»[74].

План состоял в том, чтобы обручиться и вместе с супругой вернуться в Европу. Об этом пишет Счастный[75], об этом же свидетельствует и А. Шатских:

«…Шагал отправился на родину, где его вот уже четыре года ждала невеста, Берта Розенфельд <…> Шагал предполагал провести в Витебске каникулярные месяцы и осенью вернуться обратно в Париж»[76].

Оставаться в родном и любимом городе живописец не планировал — об этом хором свидетельствуют все биографы. Некоторые места лучше любить на расстоянии.

Брак с Беллой был неравным — в том смысле, что очевидно нищий художник заключал союз с представительницей очень богатого семейства. О степени устроенности М. Шагала в этот первый петербургско-парижский период его жизни может свидетельствовать тот факт, что его даже арестовывали за жизнь в столице без разрешения. Арест этот описан в «Моей жизни»: