Родина против бесов

Личный ресурс доверия у каждого из лидеров блока фиксировался на уровне 10-15%. Но этот ресурс отражал «потолок» рейтинга, достижимый лишь в случае, если симпатии избирателей оставят других известных политиков. Такой расчет был бы безосновательным. Кроме того, рейтинг доверия к Глазьеву рассчитывался в связи с его членством во фракции КПРФ. Окончательное размежевание с Зюгановым уронило этот рейтинг за счет разочарования сторонников коммунистов. Вернуть его к прежнему уровню могло только сотрудничество с другими членами блока, которое Глазьевым так никогда по достоинству и не было оценено.

Эти обстоятельства говорили о том, что «левая» линия в блоке, обгрызающая края электоратов Зюганова и Явлинского, давала, по самым оптимистическим оценкам, 3-4% голосов. Следовательно, для победы блока надо было рассчитывать на электоральный ресурс второй составляющей, «правой», представленной Рогозиным, Геращенко, Бабуриным и др. Состав блока, судя по лидерам второго плана, был явно «нелевый». В них не было ничего профсоюзно-социалистического. Соглашаясь на кремлевский проект, лидеры блока «Родина» рисковали подмочить репутацию, запачкавшись нелепой «левизной». Но «правая» (консервативная) линия в избирательной кампании реабилитировала их. Они могли говорить на своем политическом языке и привлекать голоса близких им по духу и взглядам избирателей.

Национально-консервативная составляющая блока имела значительно более перспективную позицию, претендуя на рыхлый и многочисленный электорат «Единой России» и сторонников президента. «Линия Рогозина» в блоке привлекла голоса тех, кто не захотел голосовать за «партию власти», но намерен был поддержать блок «Родина», различая в нем перспективную национальную идею. Репутация Рогозина как твердого государственника и соратника Путина (как спецпредставителя президента по Калининграду) сокращала «левый» потенциал блока, но резко повышала его электоральную привлекательность. В риторике и послужном списке Рогозина находились весьма привлекательные темы: защита соотечественников за рубежом (создание зарубежного избирательного круга), изменение внешнеполитических приоритетов (курс на воссоединение страны), защита прав русского большинства («будет хорошо русским – будет хорошо всем»), защита территориальной целостности России (Калининград, Курилы, Чечня) и др. Разработка этих тем, которыми Рогозин занимался не один год, и выдвижение конкретных инициатив давали богатые пропагандистские возможности. Внесение соответствующей проблематики в избирательную полемику обеспечило взрыв популярности блока, который приобрел черты совершенно нового политического проекта с долговременными перспективами. Он уже не делил электораты других избирательных объединений, а формировал свой электорат.

Две идеологически различные группы, составившие блок, пытались взаимодействовать, но за кулисами входили в достаточно жесткую конфронтацию. Доминирование «левого» фланга блока означало почти неминуемое поражение, усиление консервативного фланга давало надежды на победу. Конфликт между флангами, как оказалось, не так страшен, поскольку тематика выступлений лидеров редко перекрывалась, а некоторые противоречия в позициях для избирателя были малозаметны. Самая большая опасность «левизны» лежала в сфере политтехнологий. Заведомый провал группы Гельмана необходимо было нейтрализовать работой других групп. И это блестяще сделал Рогозин. Бесу прочно прищемили хвост.

Ревнивый Глазьев стоял на страже «левой» идеи, никак не желая впустить в идеологические документы блока национально-государственные идеи и русский национализм. Тем самым его участие в таких организациях, как Конгресс русских общин и Союз православных граждан, выглядело нелепо. Получалось, что проблема глазьевского фрагмента блока не в Гельмане, а в самом Глазьеве – в его мировоззрении и амбициях. Глазьев хотел быть «левым», а потому поначалу ко двору пришелся «троцкист» Гельман. Последний понимал «левизну» скорее в игровом, постмодернистском ключе, в виде этакого политического «стеба». Но это ему прощалось. Не прощен был Гельман за другое – за вторжение в сферу идеологии, где Глазьев считал себя непререкаемым авторитетом. Этот конфликт послужил на пользу «Родине». «Левый» фланг в штабе блока раскололся.

Еще один фактор, подрывавший перспективы блока, – попытка имитировать широкую коалицию, составив ее из малоизвестных и малосильных партий. Разбавление избирательного списка, стеснение себя коалиционными соглашениями и уступками союзникам, разношерстность и амбициозность лидеров микропартий – все это страшно мешало. Мелкие лидеры получили высокооплачиваемые посты в штабе блока и активно мешали работать, выдвигая собственные инициативы. Ставка на мелкопартийность вылилась в скандал, затеянный известным философским путаником Дугиным, обвинившим блок «Родина» в шовинизме. Его мало кто заметил. Но только потому что скандалы затерялись в хаосе безмерно расточительной деятельности штаба избирательной кампании.