Родина – за нами!

А старый-добрый Отто, сейчас вцепившийся в МГ, куда раньше, в… в Подмосковье, как-то разглядел желтенький кусок бумаги, гонимый ветром по дачной улице. Всего бы ничего, кажется, но солдат сообразил догнать его, поймать, рассмотреть кусочки букв, видневшихся с краешку. Бумага оказалась от упаковки солдатской «mahorka», входившей в обеспечение РККА. Дачи оцепили, обложив двойной цепью все подходы и выкурили почти взвод диверсантов, ждавших времени для атаки на железную дорогу.

Сейчас Хоффман чуял тоже самое. И бросать упрямого русского, не подпускавшего вертушку дерзкими выстрелами, не собирался. Связь вот подвела, связь…

— Ну?

— Летим за ним, старайтесь попасть.

— Почему не обойдем? — не желал успокаиваться пилот.

Хоффман едва подавил желание дать тому добрую пощечину, чтобы не спорил. Пилот хорош, но хорош только в управлении своей машины. Снежная буря разошлась не на шутку, и потерять нитку железки, где катилась огрызающаяся русская колымага, это проступок.

— Они могут прикрывать еще кого-то! — отрывисто каркнул Хоффман. — В снег мы потеряем ветку, нам нужно сбить этих и идти над веткой дальше.

Пилот не стал спорить, лишь кивнул. А второй вернулся к своей работе, оживив авиационные пушки. Уже выпущенные два неуправляемых снаряда ушли в пустоту, потраченные просто так. И Хоффман приказал не тратить их больше, надеясь на настоящую цель впереди.

Снег мешал, забивал даже тепловой прицел, превращая картинку на небольшом экране в густую и постоянно менявшуюся пыль. Второй летчик бил без него, целясь лишь на ослепительно белые следы, тянувшиеся к ним снизу

Вертушка стала ближе, как и хотелось Эйхвальду. Ниже и ближе, выйдя на курс, должный снести их платформу к чертовой матери. Снаряды начали ложиться кучнее. Один из выпущенных НУРСов почти зацепил их, а Сафин коротко вскрикнул, откатываясь в сторону. Рустем вернулся, но Эйхвальд, сумев оглянуться на него, рассмотрел совсем белое лицо товарища. Зацепило, резануло до тела, выпустив кровь. На сколько теперь того хватит, а?

КПВТ не подводил, бил мощно и мерно, покачиваясь на станке и посылая снаряд за снарядом. Но не цеплял рычащую сволочь, прикрытую бронелистами, мотавшуюся среди снежного вихря. Летели, летели в ту сторону, но пока не попадали, черт его побери!

— Снижайся! — Хоффман не выдержал. — Снижайся и разнеси этого сукина сына!

За спиной, до сих пор молчавшие, зашумели егеря. Его парни, умевшие что угодно на земле, а сейчас вынужденные терпеть тряску, качку, подпрыгивание желудка до неожиданной блевотины и, самое страшное, того самого момента, когда, проткнув крупповскую сталь, внутрь все равно влетит раскаленная болванка, разносящая их на куски. Кому такого бы хотелось?

Второй пилот, весь в огне и желании дотянуться до огрызающегося скота, удиравшего по железке, не обращал никакого внимания на спор. Он стрелял, вцепившись во врага и, вроде бы, потихоньку добирался до того. Вроде бы…

Эйхвальд рыкнул сквозь зубы, когда пролетающий мимо снаряд пробил борт платформы. Заодно отлетевшим в сторону небольшим куском железа его резануло по лицу. Кровь выступила сразу, мешая прицеливаться, смахнуть ее было некогда.

Сафин молчал, молчал уже больше минуты. Что с ним было, жив ли или нет, лейтенант не знал. Насколько мог — растягивал ленту из короба, уже третьего короба, последнего. Платформа пока сохраняла скорость, аккумуляторов хватало, скорость не падала. Рустем, перед тем как сам Эйхвальд открыл огонь, заклинил переключение скоростей, чтобы не было поводов отвлекаться. Сначала лейтенант не понял этого поступка. Но потом, подумав, согласился. Самым главным было прикрыть отход ребят, не дать зацепиться за них немцам, и рискнуть, вызывая вертолет на бой.

Сейчас бой был им практически проигран. Лейтенант разведчик рычал, понимая, что вот еще немного, всего с десяток звеньев и все. Сначала вертолет расстреляет спокойно катящуюся платформу, потом пойдет дальше. Он дернул стволом, пытаясь хотя бы зацепить темный крутящийся силуэт очередью. Трассеры уходили мимо, мимо, если и задевая вертолет, то лишь чуть-чуть.

Когда, неожиданно, в небе расцвел цветок пламени, Эйхвальд не поверил. Он не верил еще несколько секунд, потом все это стало не важно. Вспышку от устремившегося вперед реактивного снаряда он не смог бы заметить, даже если бы захотел. Но, уже начав падать, пилот успел отправить к ним последний гостинец.

Громыхнуло перед самым лицом громилы лейтенанта. Борт дрезины встал на дыбы, не давая жидкому огню прорваться к нему, скрутился, мгновенно покрываясь сажей и копотью. Эйхвальд закричал, но не от боли, от радости. Он смог сделать то, что требовалось. Спустя пару ударов сердца огонь все же добрался до него. Разведчик успел заметить рыжие сполохи, закрутившиеся перед глазами, прежде чем упал в непроницаемую мглу.

Вертолет крутило, как будто им играли сумасшедшие ведьмы, летающие вокруг на метлах. Отто, не отпуская МГ, болтался взад-вперед, порой ударяясь о дырку в борте. Острый металл сразу прорвал ткань брюк, раскроил бедра, где-то даже добравшись до кости.