Родить Легко. Как рождаются счастливые люди

Но старенькая соседка, наткнувшись на меня в коридоре и внимательно оглядев опытным взглядом, сказала: «Володь, да она ж рожает!» И вдруг стало ясно, что да. И мы поняли, что к домашним родам подготовиться не успели. И ни с кем договориться тоже… И что делать, непонятно! В голове крутились какие-то страшные истории, как в роддоме ставят клизму. Поэтому я решила сделать её дома – что дополнительно здорово всё ускорило.

Когда к нам приехала скорая, стало очевидно, что идут схватки и это роды. Кроме собственно схваток, я уже ничем не могла заниматься. Врачи скорой (которые не делают влагалищного осмотра) спросили только об одном: не хочется ли мне как будто в туалет по большому? Проанализировав очередную схватку, поняла – да, пожалуй, именно так.

Возник вопрос, куда ехать: в ближайший роддом или куда нам хочется. А нам хотелось в Выхино – ходили слухи, что там вроде как можно с мужем. Поэтому я ответила врачам, что ничего такого не чувствую и в туалет мне не хочется, а хочется в нормальный роддом. И вот мы по вечерним, заметённым февральскими снегопадами дорогам потащились через всю Москву, с Арбата в Выхино. Заняло это, правда, по тем малопробочным временам всего минут сорок – сколько бы вышло сейчас, даже подумать страшно.

В дороге я поняла, что больше ничего не соображаю, могу только переживать очередную сильную схватку. Способна была только изо всех сил прислушиваться к ощущениям, пропускать их через себя, интуитивно чуя, что сопротивление меня раздавит. По принципу «выживаю как могу»!

В Выхино нам не обрадовались: приехали не по прописке, да и обменная карта с красным «В РОДДОМ НЕ ПРИНИМАТЬ» всех изрядно напрягла. Очень ярко запомнилось, что самое сложное в приёмном отделении – не схватки, которые оказались вполне выносимыми, а вопросы, которые там задают. Ответить во время схватки, сколько тебе лет или где ты живёшь и какая у тебя группа крови, невероятно, запредельно сложно: мозг занят только переживаемыми ощущениями и не способен анализировать хоть какую-то внешнюю информацию, тем более требующую мало-мальски осмысленной реакции.

До сих пор удивляюсь, как в роддомах опрашивают рожающих, задавая вопросы типа даты первого шевеления плода или количества посещений женской консультации. И это пока ещё не было сотовых телефонов! Сейчас ко всему прочему и мобильный мужа спрашивают, заодно уточняя, по одному ли адресу вы с ним прописаны… А мне хочется спросить: да как вы можете? В роддоме же работаете! Неужели не понимаете, что женщину во время схватки нельзя ни о чём спрашивать?

Наконец доходит до осмотра: «О, голова вся тут». То есть мы приехали, когда головка ребёнка опустилась уже на тазовое дно и до родов оставалось всего ничего! Меня загрузили на каталку и повезли. Одну. В тот самый обещанный свекровью ад. На вопрос «А можно с мужем?» дали ёмкий и исчерпывающий ответ:

– Чего-о-о? С мужем?! На родах такого не бывает!

И тут Володя проявил чудеса невероятной сообразительности и актёрской реакции в виде мгновенной «подстройки под момент», выдав шикарную импровизацию: стал быстро-быстро говорить акушеркам, что я ненормальная, и справка имеется, и что давно под наблюдением, и что психиатр его предупредил – от родового стресса у жены может случиться неконтролируемый приступ! И что только он один знает, как справиться и как помочь…

Обалдевшие от ужаса акушерки мигом облачили его в халат и шапочку, лишь бы не остаться наедине с опасной сумасшедшей. Только меня переложили на родильный стол и в родильное отделение вбежал Володя, родился Женя. Мой сын, мой первый ребёнок. Девять вечера. С момента приезда в роддом прошло десять минут.

Но мне всё равно успели надрезать промежность, предполагая, что ребёнок может оказаться недоношенным. Живот выглядел совсем маленьким из-за моего образа жизни и питания. И в этой, и во всех последующих беременностях никто не верил, что я на большом сроке – этого почти не было видно. Когда я увольнялась на седьмом месяце второй беременности, никто не понял: как это девушка без каких-либо признаков живота уходит в декрет? Любая рубашка свободного покроя – и живот заметить невозможно. Ну и спасал всегда подкачанный, в тонусе пресс.

Когда родился ребёнок, нас очень сильно накрыло.

Меня – из-за естественных родов – гормональным взрывом. Вообще, в финале действительно, по-настоящему естественных родов им накрывает всех. Пока не настала эпоха тотального «лечения» родов, и женщины, пусть даже и мучаясь из-за неумения правильно проживать ощущения, тем не менее рожали естественно – хоть и сами орали, и на них орали. Но в момент рождения ребёнка приходил какой-то иной воздух, и само пространство становилось другим.